Мадлен Л’Энгл - Большие воды [litres]

– Спасибо, – сказал Деннис. – А вы кто?

– Ной, отец Иалит.

Деннису не всегда легко было вспомнить, где он находится. Когда жар усиливался, ему казалось, будто он дома и просто спит. Когда температура спадала, он смутно осознавал, что они с Сэнди каким-то образом закинули себя в первобытный мир пустыни, населенный смуглыми коротышками. Он помнил Иалит, красивую миниатюрную девушку с янтарными глазами и волосами, которая бережно ухаживала за ним. Он помнил девушку постарше и ее имя – ну, хотя бы часть имени, Оли, – которая сперва обмывала его водой, потом втирала в кожу разные мази и масла и которая вроде как знала, что нужно делать, чтобы ему стало лучше. Он помнил Иафета, мужа Оли: он, словно пастух ягненка, перенес Денниса в этот шатер, который мальчик считал подобием больницы.

Он не видел отца Иалит с тех самых пор, как его, полумертвого, переместили из большого, дурно пахнущего шатра в этот, поменьше и потише. Ему дали отрез льняной ткани, чтобы защитить ободранную заживающую кожу. Но ему все равно больно было шевелиться. Он осторожно сменил позу.

– А мой брат, Сэнди, – как он там?

– Как мне сказали, уже почти совсем здоров. – Голос Ноя был низким и добрым. Его имя казалось чем-то знакомым в незнакомом мире, но Деннис не мог отыскать во взбаламученном лихорадкой мозгу нужного воспоминания. Ной тем временем продолжал: – Женщины сказали, что у него наросла новая кожа. Ты тоже скоро поправишься.

Деннис вздохнул. В это по-прежнему было трудно поверить. Остатки кожи до сих пор болезненно слезали с него клочьями, и тело сочилось сукровицей, пока не образовывались темные струпья.

– Когда я смогу увидеть брата?

– Как только выздоровеешь. Скоро.

– Где он?

– Тебе же говорили. В шатре моего отца, Ламеха.

– Я забыл.

– Это все из-за солнечной лихорадки.

– Да. Кажется, в Индии это называли воспалением мозга.

– В Индии?

– Ах да… Это такое место на нашей планете. Британцы – люди с кожей, как у меня, – приперлись туда с бременем белого человека и подобной фигней и основали огромную империю. Но они не переносили солнце. И их империя исчезла. Спасибо, что позаботились обо мне. Откуда вы узнали, как надо лечить ожоги?

– Обычный здравый смысл, – ответил мужчина. – Оливема чувствует пальцами, сильный ли у тебя жар, и мы стараемся тебя охладить. И она посоветовалась с серафимом насчет трав.

– А кто такой серафим? – спросил Деннис.

Коренастый смуглый мужчина улыбнулся:

– Тебе явно лучше, раз уж ты задаешь вопросы.

– А вы уже видели меня раньше?

– Несколько раз.

Села прижалась к мальчику, и он обнял ее. Его кожа уже достаточно зажила, чтобы прикосновение мамонтовой шкуры не причиняло боли.

– И что там с серафимами? Они кто?

– Они сыновья Эля. Мы не знаем, откуда они пришли и почему они здесь.

– Они ангелы?

– Там, откуда ты явился, есть ангелы?

– Нет, – сказал Деннис. – Но у нас также нет ни мамонтов, ни виртуальных единорогов. Так что я теперь не такой скептик, как раньше.

– Скептик?

– Это человек, который верит только в то, что может увидеть, потрогать и доказать на все сто процентов. Которому для всего нужны лабораторные доказательства.

– Лабо… что?..

– Ну… думаю, доказать существование виртуальных частиц не проще, чем доказать существование виртуальных единорогов.

– Каких-каких единорогов?

– Ох. Просто я их так называю.

– У тебя снова жар? – перебил его мужчина.

– Нет. – Деннис коснулся щеки тыльной стороной ладони. Щека была вполне прохладной. – Извините. Так как вас зовут?

– Ной. Сколько раз мне еще придется повторять?

Ной. Ну конечно! Ной и потоп. Так, значит, они все-таки на Земле, а не где-то в далекой галактике. Каким-то образом их с Сэнди закинуло сквозь время в пустыню до потопа. Это намного лучше, чем очутиться в каком-нибудь неведомом уголке вселенной. Или нет?

– Эх, была бы у меня Библия! – вырвалось у Денниса.

– Может, тебе дать попить чего-нибудь холодненького?

– Все в порядке. Извините.

Конечно же, во времена Ноя никакой Библии существовать не могло. Возможно, еще даже письменности не существует. Пока что. Ни Деннис, ни Сэнди не проявляли особого прилежания в воскресной школе. Они не питали склонности к сказкам.

Или все-таки… Он вспомнил, как мама читала им по вечерам, пока домашних заданий не стало слишком много. Что же она читала? Сказки. Греческие и римские мифы. Индийские сказки, китайские сказки, африканские сказки. Библейские предания.

Так кто такой Ной? Ной и потоп. Ной построил ковчег и забрал туда свою жену, своих сыновей с их женами и множество животных. А Иалит? Он не мог ничего вспомнить про Иалит. И про Оли – Оливему. И про Иафета. Хотя в этом имени мерещилось что-то знакомое.

Сим. Да. Возможно. Но не Элишива. Элишива была хорошая. Когда Иалит с Оли однажды ушли по каким-то делам, она деловито намазала его мазью, не пропуская ни гноящихся ранок, ни струпьев. В тот день, когда она присматривала за ним в больничном шатре, она постоянно бурчала себе под нос, и Деннису запомнилось что-то насчет того, что стыдно оставлять старого дедушку одного в своем шатре на попечении мамонта.

Села прижалась к плечу Денниса. Мальчик попытался размышлять дальше. Значит, есть Сим. И еще Хам. Деннис смутно помнил, что видел в шатре в первый вечер низкорослого бледного мужчину и рыжеволосую женщину.

– А как там Хиггайон? – спросил он вдруг.

– Хиггайон? – удивленно переспросил Ной. – Он помогает заботиться о твоем брате.

– А тут вообще много мамонтов? – спросил Деннис.

– Очень мало. Многих сожрали мантикоры, а из оставшихся большинство сбежало туда, где они чувствуют себя безопаснее. – Ной покачал головой. – Мамонтам сейчас нелегко. И скоро всем нам придется нелегко. Так мне сказал Эль.

Деннис нахмурился. Этот допотопный мир был каким-то совсем уж необъяснимым. Мамонты. Мантикоры. Виртуальные единороги. Серафимы и…

– Кто такие нефилимы? – спросил он.

Ной подергал себя за бороду:

– Да кто их знает? Они высокие и с крыльями, хотя их редко видят летящими. Они говорят, что пришли от Эля и что желают нам добра. Мы не знаем. Ходят слухи, что они подобны падающим звездам, что они, возможно, и есть падающие звезды, сброшенные с небес.

– И серафимы тоже?

– Мы не знаем. И не знаем, как так получается, что их кожа молода и даже не иссыхает от солнца, и, хотя время над ними не властно, они, похоже, старше даже, чем мой дедушка Мафусаил.

Старый, как Мафусаил. Опять что-то знакомое. Смутно.

Деннис поерзал на льняной ткани Матреды. Остатки его узла с одеждой нашлись, и Иафет с Оливемой забрали ее, чтобы проветрить, и пока спрятали. В этом жарком краю он не нуждался ни во фланелевой рубашке, ни в свитере крупной вязки. Ему дали мягкую набедренную повязку из выделанной козлиной шкуры, и Иалит сказала ему, что Сэнди дали такую же.