Мадлен Л’Энгл - Большие воды [litres]

– Я не знаю. Нам с Сэнди никогда особо не давались языки.

– Как ты можешь так говорить, – поразился Аларид, – когда у вас дар изначальной речи?

– Ну, не знаю. Мы в нашей семье самые бестолковые. Вот наша старшая сестра и младший брат – они особенные. А мы самые обычные…

Аларид перебил его:

– Потому что вы таковы или потому что вы выбрали быть такими?

Деннис озадаченно вытаращил глаза на серафима:

– А что случилось с Древней Речью?

– Была уничтожена в Вавилоне.

– В Вавилоне?

– Это город человеческой гордыни и заносчивости. Этого еще не произошло – в том времени, где ты сейчас. Ты не знаешь эту историю?

Деннис моргнул:

– Кажется, что-то припоминаю. Люди построили большую башню, и почему-то они начали говорить на разных языках и перестали понимать друг друга. Это было… ну, в доисторическую эпоху, и это вроде как объяснение, почему в мире столько разных языков.

– Но за всеми ними стоит изначальный язык, древний язык, все еще причастный к древней гармонии. Это честь – встретить того, кто все еще обладает внутренним слухом.

– Послушай! – сказал Деннис. – Я думаю, это случилось потому, что мы оказались здесь так внезапно, и все вокруг было таким странным, и некогда было подумать, и когда мы встретили Иафета, это казалось совершенно естественным – заговорить с ним…

– Из какого времени в будущем вы пришли? – вдруг спросил его Аларид.

– Ой, это очень-очень далеко, – сказал Деннис. – Мы живем в конце двадцатого столетия.

Аларид прикрыл глаза:

– Время множества войн.

– Да.

– Когда было вскрыто сердце атома.

– Да.

– Вы загрязнили воду и воздух.

– Да.

– Раз вы говорите на Древней Речи, должна быть какая-то причина, по которой вы очутились здесь. Но соприкосновение будущего с прошлым может быть опасным. Оно может породить парадокс. Как вы попали сюда?

– Я точно не знаю. – Деннис задумался, потом добавил: – Наш отец – физик, занимающийся космическими путешествиями при помощи тессеракта.

– А, да. Но космические путешествия должны иметь дело с пространством, а не со временем.

– Но отделить время от пространства невозможно, – сказал Деннис. – Ну, я имею в виду, что пространство-время – это контитуум, и…

Из шатра вышли Иалит и Ной, и Иалит легонько коснулась Аларида:

– Посмотри, какой он бледный! Ты совсем утомил его.

– Осторожнее с нашим молодым великаном, – предостерегающе произнес Ной.

Аларид посмотрел на Денниса:

– Вы правы. На сегодня довольно. – В глазах серафима светилось сострадание, и казалось, что их серебристо-зеленое сияние потускнело. – Я рад, что тебе стало лучше и что ты продолжаешь приходить в себя. Пожалуйста, будь очень осторожен в речах и деяниях. Будь осторожен, чтобы ничего не изменить.

– Послушай, – сказал Деннис, – я хочу лишь одного – вернуться домой. В свое собственное время. Я рад, что нахожусь на своей планете, и я вовсе не стремлюсь переписывать Библию.

А Аларид знает, что происходящее здесь станет Библией? Что тут будет потоп? Мальчик посмотрел на серафима; выражение лица Аларида, безмятежного и сурового одновременно, не изменилось. Ладно, пускай Аларид и тот пеликан с водой каким-то образом являются одним и тем же существом – это Деннис еще готов был допустить. Но как его, Денниса, присутствие в этом месте и времени может что-то для кого-то изменить? Разве что для него самого что-то изменится. И для Сэнди, разумеется.

– Хорошего тебе сна, Деннис, – сказал Аларид. – Иалит и Оливема и дальше будут заботиться о тебе.

Иалит, подумал Деннис. Ради Иалит он, может, и пожелал бы изменить историю.

Сэнди никак не мог заснуть. Не только потому, что в шатре было жарко, но еще и потому, что Хиггайон храпел. Дедушка Ламех – тот не храпел. Дедушка Ламех ворочался. Вертелся. Ворчал. Вздыхал.

Наконец Сэнди не выдержал. Он подполз к спальным шкурам дедушки Ламеха:

– Дедушка, вы спите?

Ламех лишь невнятно буркнул в ответ:

– Что случилось?

Старик заворчал.

Сэнди заговорил с ним, как стал бы говорить с Деннисом:

– Ну будет вам. Я же вижу: вас что-то беспокоит. Что стряслось?

– Эль говорил со мной.

Сэнди попытался присмотреться к дедушке Ламеху в темноте. Это что, означает, что старик собрался умирать? Прямо сейчас? Этой ночью?

Но старик произнес:

– После моей смерти придут огромные беды. Произойдет много ужасного.

– Чего именно?

Ламех беспокойно поерзал:

– Эль не сказал. Только лишь, что сердца людей ожесточились и стали злы. И он раскаивается в том, что сотворил людей. Эль намерен никого не щадить. Я боюсь за Иалит. Я боюсь за тебя, Сень, очутившегося так далеко от дома.

– Ну, я-то не пропаду, – привычно ответил Сэнди. Но слова его прозвучали как-то неубедительно.

Иалит и Оливема пришли к Деннису в непроглядно темный предрассветный час.

– Тебе нужно выбираться из шатра на воздух, – сказала ему Оливема. – Тебе пора двигаться. Ты не поправишься, пока не начнешь гулять под открытым небом.

– Свет звезд исцеляет.

Деннису подумалось, что голос Иалит журчит, как ручеек. Только вот в этой безводной земле не было ручьев.

Он вышел следом за девушками из шатра. Они взяли его за руки. Руки у обеих были маленькие, словно у детей. Они прошли мимо рощи, служащей отхожим местом, – до сих пор Деннис не отходил от шатра дальше ее. За рощей темной тенью высился большой шатер, а вокруг него теснились шатры поменьше.

Босые ноги Денниса все еще были очень чувствительны, и ступал он с опаской. Девушки выбирали для него самый ровный путь; наконец сухая трава и мелкие камни сменились песком. Они очутились в пустыне. Горящим подошвам ног песок казался прохладным.

Они остановились у невысокой плиты из белого камня; в свете луны она отбрасывала серебристую тень.

– Мы с Иафетом оба решили, что тебе надо дойти сюда, – сказала Оливема. – Присядь и отдохни немного. А перед рассветом мы отведем тебя обратно в шатер.

Деннис сел между ними, подался назад и оперся локтями о камень, чтобы смотреть в небо.

– Я никогда не видел так много звезд.

– Там, откуда ты пришел, нет звезд? – удивилась Иалит.

– Нет, есть, конечно. Но наша атмосфера не такая чистая, как ваша, и потому не все звезды можно рассмотреть.

Иалит крепко сжала руку Денниса:

– Это очень страшно – когда песчаный вихрь закрывает звезды. Их песня искажается, и я не слышу, что они говорят.

– А что говорят звезды? – спросил Деннис.

– А ты послушай, – предложила Иалит. – Аларид сказал, что ты способен понять.

Сперва Деннис слышал лишь тишину пустыни. Потом вдалеке послышался рев льва. Позади, в оазисе, сонно чирикали птицы, еще не готовые начать утренний концерт. Перекликались несколько обезьян. Деннис слушал и слушал, сосредоточившись на ярком узоре звезд. Закрыл глаза. Слушал. И кажется, услышал нежный хрустальный перезвон. Слова. «Тихо. Исцелись. Отдохни. Пребывай в мире. Не бойся». Он радостно рассмеялся. Открыл глаза и посмотрел на мерцающие алмазы.