Мадлен Л’Энгл - Большие воды [litres]

В этом шатре, где он лежал, воняло меньше, чем в большом. Иалит вымыла Денниса водой, пахнущей травами и цветами. Оливема натерла его благоухающей мазью. Обе молодые женщины не говорили, где взяли благовония, но Деннис припомнил, что вроде бы слышал, как Иалит говорила что-то насчет Аны и Махлы. Ана, рыжая жена Хама, напомнил он себе. А Махла – это сестра Иалит, которая, кажется, редко появляется дома. Какую роль играли в истории все эти люди, которых он не помнил? Деннису нужен был Сэнди. Возможно, Сэнди сумеет придумать какой-нибудь способ вернуться домой до потопа. Много ли этот Эль сообщил Ною?

Ной сказал:

– Эль сообщил мне, что наше время истекло. Возможно, нас ждет сильнейшее землетрясение.

– Землетрясение?

Ной пожал плечами:

– Замыслы Эля – это великая тайна.

– А он хороший, этот Эль?

– Хороший и добрый. Его трудно разгневать, и он быстро успокаивается и прощает.

– Но вы все-таки думаете, что он собирается всех грохнуть?

– Что-что?

– Вы думаете, что он собирается послать какое-то бедствие и всех изничтожить?

Ной покачал головой:

– Эль говорит правду: людские сердца обратились ко злу.

– Иалит не обратилась ко злу, – возразил Деннис. – И Оливема с Иафетом тоже. Если бы не они, я бы уже умер.

– И моя жена, Матреда, – добавил Ной. – Я мог бы не дозволить тебе остаться в моих шатрах, если бы того не пожелала Матреда. – Он задумчиво взглянул на Денниса. – Иногда я не понимаю, почему позволил женщинам настоять на своем, когда они решили заботиться о тебе. Но я думаю, что ты не желаешь нам зла.

– Не желаю. Мы оба не желаем. Слушайте, а как там мой брат? Когда я смогу увидеть Сэнди?

– Тебе же уже сказали: он в шатре моего отца.

Тон Ноя ясно давал понять, что разговор на эту тему окончен.

– А вы его видели? Ну, Сэнди? – спросил Деннис.

– Я не хожу в шатер моего отца.

– Почему?

– Он старый упрямец, который уперся и решил остаться один в собственном шатре с его колодцами, лучшими во всем оазисе.

– Но почему бы вам не сходить повидаться с ним? – не понял Деннис.

– Он стар. Ему уже почти подошло время умирать. Он не в состоянии больше заботиться о своих посевах.

– А вы не помогаете ему?

– У меня достаточно хлопот с моими стадами и виноградниками.

– Но он же ваш отец!

– Ему не следует быть таким упрямым.

– Послушайте, он заботится о Сэнди в одиночку. У него нету ни Иалит, ни Оливемы, чтобы помогать ухаживать за больным, – никого, кроме мамонта.

– Кто-нибудь из женщин каждый вечер относит ему светильник.

– Но он же ваш отец! – возмутился Деннис. – Неужели он не оценил бы, если бы светильник принесли вы?

Ной чуть было не зарычал, но тут полог шатра поднялся, и внутрь вразвалочку зашел пеликан, а следом за ним Иалит. Вот уж кого Деннис не ожидал встретить посреди пустыни, так это пеликана. Птица приблизилась к Деннису, потом распахнула огромный клюв, и оттуда хлынул поток чистой, прохладной воды и наполнил большую миску, из которой женщины брали воду для мытья своего пациента.

– Слушай, ты ведь уже здесь был, правда? – спросил Деннис.

Иалит обрадовалась:

– Ему и вправду лучше! Он начал вспоминать!

Когда Иалит намочила кусок ткани для охлаждения его кожи, вода показалась Деннису целительной. Иалит опустилась на колени рядом с мальчиком и провела мокрой тканью по некоторым отстающим струпьям.

– Они скоро отвалятся.

Деннис посмотрел на пеликана:

– А откуда взялась эта вода?

– От дедушки Ламеха. А пеликан любезно согласился принести ее нам, перелетев через оазис.

Пеликан серьезно кивнул Деннису.

– У тебя есть имя?

Пеликан прищурился.

– Когда он пеликан, мы обычно зовем его пеликаном, – сказала Иалит.

– Когда он пеликан? А кем он еще бывает?

– Не сбивайте молодого великана с толка, – сказал Ной.

– Сильнее, чем сейчас, меня все равно уже не собьешь! – возразил Деннис. Как это все-таки здорово – узнать, что ты на родной планете! Но все-таки он чувствовал себя потерянным, вдали от всего, что было ему привычно.

Пеликан расправил угловатые крылья, вскинул их вверх, к отверстию в крыше, поднял клюв и словно бы сделался тоньше и выше – и внезапно оказалось, что на Денниса сверху вниз смотрит какое-то высокое лучезарное существо.

Мальчик ахнул:

– Кто это?

– Серафим, – сказала Иалит.

Сияющая кожа серафима была того же цвета, что у Иалит. А еще у серафима были большие серебряные крылья и такие же серебряные волосы. Кто это – мужчина? Женщина? Важно ли это? Однако же рядом с Иалит и Оливемой и еще сильнее – рядом с Аной Деннис очень отчетливо ощущал, что сам он мужчина, а они женщины.

Серафим поднял крылья, потом легко опустил их:

– Не страшись. Я Аларид, и я помогаю твоему исцелению. Наконец-то тебе стало лучше. Нет. Не пытайся встать. Ты все еще слишком слаб.

Сильные руки обняли Денниса, и вот его уже вынесли из шатра и положили на мягкое ложе из мха. В свете звезд мох блестел, словно вода.

– Вот, – сказал серафим. – Итак. Я Аларид. А ты День.

– Деннис.

– День проще.

– А твое имя Аларид? А как насчет Оливемы?

Аларид сдержанно улыбнулся:

– Я понял твою мысль, Деннис. Извини. А теперь мне нужно посоветоваться с моим сотоварищем, Аднарелем, который помогает заботиться о Сене.

– Он Сэнди. Александр.

– Александр? Не Александр ли желает завоевать весь мир?

– Не в наше время, – сказал Деннис. – Это было в прошлом. Не таком далеком, как сейчас. Но давно.

– А, понимаю, – кивнул Аларид. – Я склонен видеть время складками. Итак, Деннис, похоже, никто не может уразуметь, кто вы такие, что вы такое и почему вы здесь.

Все еще слабый Деннис не сумел сдержать навернувшихся на глаза слез:

– Мы два пятнадцатилетних мальчика, пришедших из далеких времен.

– Ты пришел из далеких времен, но, однако же, говоришь на Древней Речи?

– Что-что?

– Древняя Речь – язык творения, язык тех времен, когда были сотворены звезды, и небеса, и воды, и все живое. На этом языке разговаривали в Саду…

– Каком саду?

– В Саду Эдема до того, как история исказилась. Язык, на котором до сих пор говорят – и будут говорить – звезды, несущие свет.

– Тогда, – ровным тоном произнес Деннис, – я не знаю, почему я на нем говорю.

– И говоришь свободно, – прибавил Аларид.

– А Сэнди тоже на нем говорит? – спросил Деннис.

Аларид кивнул:

– Вы оба говорили на нем, когда встретились с Иафетом и Хиггайоном в пустыне – разве не так?

– Мы определенно этого не осознавали, – сказал Деннис. – Мы думали, что говорим на нашем собственном языке.

Аларид улыбнулся:

– Это и есть ваш язык, так что, возможно, только к лучшему, что вы этого не осознаете. А другие в ваших краях и временах говорят на Древней Речи?