К Брахман - Рождения [СИ]

— Неа, — засмущалась Клавдия.

— Ты чего, никогда не болела?

— Почему же? Болела, так меня дома бабка лечила.

— А она у тебя что, врач? — спросила Нюрка.

Клавдия поняла, что сболтнула лишнее. Оглядевшись по сторонам, она увидала, что на нее смотрят с интересом и другие женщины, прислушиваясь к словам новенькой.

— Ну вообще-то да, она во многих болезнях разбирается.

Но тут с другой стороны палаты раздался голос. Все как по команде посмотрели на говорившую.

— Я тебя часом не знаю? Тебя ведь Клавдией звать? — Говорившая встала с постели и, обходя стоявшие в ряд койки, подошла ближе. — А ты меня не узнаешь? Ну Вера я. Вот тебе и на, три года пробежало как школу закончили, а вот где встретиться довелось. Первая красавица школы наша Клавдия была.

Вера повернулась, чтобы всем было слышно:

— Все парни за ней бегали, нам практически даже на танцах не с кем было танцевать. Все норовили к тебе, Клав, пристроиться. — Вера засмеялась, засмеялись в палате и другие женщины, уже повнимательнее присматриваясь к новенькой.

— Ну, здравствуй, Клавдия. — Вера протянула руку, присаживаясь на постель рядом с лежащей Клавдией. — Да подруга, это нас не очень красит. — Указала она на свой огромный живот. — Но тебя хоть в лохмотья одень, все одно твою красоту не спрячешь. Клавдия рассматривала свою однокашницу и вспомнила, что Верка никогда не унывала от своей некрасивой внешности, да и в школе ее всегда любили за незлобный нрав и готовность всегда и во всем прийти на помощь другим, дать списать на контрольных. Дружить они с ней близко не дружили, но и делить им было нечего. Вера часто становилась на защиту Клавдии, ведь многие девчонки ее не любили и, стараясь не упустить случая, при мальчишках сказать что-нибудь гадкое в адрес ее бабки, но делали это всегда в отсутствии Клавдии, побаиваясь ее крутого нрава. Вот Вера и становилась ее защитником.

— Как это гордость и красу нашей школы угораздило так вляпаться? — шутила Вера.

— Как видишь, — улыбаясь, развела руками Клавдия. — Нашелся таки и на меня хомут.

— Вот, Клав, чего я никак не ожидала так это встретить тебя здесь. Думала, с твоими данными ты куда-нибудь в столицу в артистки подалась, а оно вот где встретились. Ну и кто этот молодец? Наш местный, я его не знаю? — Заваливала вопросами Вера.

— Знаешь, наш местный. Помнишь Федьку, что на три года раньше нас выпускался, со мной на одной улице жил.

Верка открыла рот, да так и осталась с открытым ртом. Видно было, что ее удивлению нет границ.

— Слушай, ты что разыгрываешь меня?! Это тот худой и тощий прыщавый тип, который все время ошивался везде, где бы ты не появлялась, и ходил, как приведение?

— Он самый. — Клавдия улыбнулась, вспомнив своего мужа. Вспомнила, как в первый раз после армии увидала его приехавшего домой на побывку, как встретились у колодца. И единственное, что осталось от того неуклюжего парня, так это застенчивость перед ней. Вспомнила, как уезжал на учебу в другой город, и просил, взяв за руку, чтоб дождалась. А ведь ждала же, пока он закончил учебу. Вот теперь инженер, не без гордости за своего мужа, подумала Клавдия, да еще и ее заставляет учиться.

— Ну, ты даешь! — вырвав Клавдию из воспоминаний, сказала Вера. Но тут открылась дверь, и в палату вошла медсестра.

— Женщины, по местам. Обход. — Все зашевелились и быстро разбежались по койкам. В палату вошел невысокого роста в чистом накрахмаленном халате врач, на ходу поправляя пенсне.

— Доброе утро, женщины. Нус, что у нас сегодня? — улыбаясь, спросил он, повернувшись к ближайшей даме.

— Ну что?! Допрыгались? Дождались? Через несколько часов она уже будет на земле, а вы?! Как вы смогли допустить ее на землю?! — Голос, звучавший из самого сердца преисподней, обдавал ледяным холодам, хотя в темной канцелярии Азазелло было, не то что бы жарко, но и не небесная прохлада. Во мраке огромного грота стояли две полутени, опустив что-то напоминающее не то голову, не то котелок с ручками.

— Мы тут не причем. Я нынче докладывал, что на небесах сдвиги какие-то, да только меня никто слушать не стал. Вот и докладная записка была. — Пропищало нечто, напоминающее не то человека, не то неопределенное животное.

— Докладывал он! — Опять раздался громоподобный бас, отчего фигуры-тени уменьшились в размерах. — Какая из вас может быть команда, если вы самое главное упустили. Я вас вниз на самое дно преисподней разжалую, будете сковородки чистить после каждого, уроды. Так как, Куман, вы его уже нашли?

— Нет, — неуверенно пропищал Куман. — Вы же сами отправили его за грань, после последней неудавшейся командировки на землю.

— Так верните его!

— Э…ээ. Влад, скажи что-нибудь. — Тихо прошипел Куман, толкая в бок вторую полутень.

— Без вашего одобрения мы не можем, — неуверенно вставил третий участник этой странной беседы, до сих пор молчавший.

— Что ж он, дурак, до сих пор прошения на возврат не подавал?! Странно, странно…

— Нет, крепкий орешек попался, хотя Клеандру так же ненавидит, как и раньше.

— А ты откуда знаешь? Ты же говоришь, он за гранью? — Вкрадчиво поинтересовался Азазелло, и от этого вопроса повеяло еще большим холодом.

— Ну… ну… — замялся Куман, — тут нынче забегал к нам один, ведающий их канцелярией, ну, мы так, разговорились.

— А может опять, — перебил его Азазелло, — с новыми душами в пивнушке сидел? А? Оттуда и сведений поднабрался? Аль кто за него словечко замолвил? А ну говори!

Деваться было некуда, пришлось все рассказать.

— Значит дело обстояло так… Душонка тут одна к нам попала, не слишком сволочная и не слишком пропащая. Не знал, куда ее определить, вроде бы и к нам не за что, да и на верх не берут. Вот я его и определил переписчиком в канцелярию. Ну он на радостях после первого месяца службы и проставлялся. Я, конечно, против был, вы там ничего не подумайте, нет, ну вы ж меня знаете…

— Вот поэтому и спрашиваю, что знаю тебя, Куман.

— … да нет, там совсем не так было, как вам нашептали.

— А что мне нашептали? А?

— Да я знаю даже кто. Все выслужиться, гад, хочет. Все на мое место метит. А что тут крутиться приходится аки пчелка, блин, не присесть, не прилечь…

— Ладно, ты мне тут не жалуйся, знаем твои труды. Сколько душ женских в гареме своем темном держишь, да все новых норовишь урвать, пользуясь своим служебным положением. Ты думаешь, если я молчу, так я ничего не знаю?! Да вы у меня все как на ладони. Вот возьму тебя и прихлопну.

Существо от слов таких расплылось пятном чернильным.

— Ой, не надо. Всю правду расскажу.

— Где ты, дурак, в нашей преисподней правду-то видел? Не на небесах обитаем-то. Ну да ладно, рассказывай.

— Ну так вот, о чем я там… А, да. Ну, вобщем, проставился он, мы тихонько посидели, о том о сём поговорили.