К Брахман - Рождения [СИ]

— Что это? — спросила Соня.

— Вот и пришло время, — оставив без внимания вопрос дочери, продолжала бабка. — Иди-ка Клавдия сюда.

— Ой, ба, лучше уж вы ко мне.

— Не канючь, не рассыпишься. Уж коли сказала, подойди, так выполняй.

Клавдия нехотя стала подниматься с постели и, поддерживая живот, поплелась к бабке.

— Ну, что еще? — В руке у бабки лежала темная, напоминающая маленькую шкатулку вещица. Но при внимательном рассмотрении никто не заметил ни замков, ни крючков открывающих эту шкатулку.

— Ба, а что это такое? — Заинтересовано рассматривая лежащую на ладони вещицу, спросила внучка.

— Ты все спрашивала, когда все узнаешь. Это ответ на твой вопрос.

— Фу, — фыркнула Клавдия.

— Ты не фыркай, а слушай. — Вытянув руку так, чтоб вещицу могли в тусклом свете лампы рассмотреть и дочь и внучка, бабка продолжала.

— Энту шкатулку на смертном одре Катерина передала моей матери на хранение со словами: «Когда вернусь на землю, мне она должна вернуться, а по этому завещаю хранить в роду, чужим не отдавать, в тяжелые времена о ней забыть и не продавать, потому как ценность в ней огромна, попадет в руки нечисти, будет горя много, сила в ней моя на земле».

— Так это что ж, навроде волшебной палочки? — Спросила Клавдия.

— Ну ты можешь хоть пять минут потерпеть и не перебивать? Чему я тебя учила с детства?

— Знаю, прости бабушка.

— Так чему?

— Старших слушать и не высказывать своего вопроса до тех пор пока тебе не дадут разрешения.

— Правильно дорогая, вот слушай и не перебивай, так как до поры до времени тебе придется головой отвечать за эту шкатулку.

— А долго мне придется отвечать?

— Я сказала, слушать. — Повысила голос бабка. От неожиданности Клавдия отшатнулась, не подержи ее вовремя мать, уселась бы пятой точкой прямиком на стоящий рядом с ней рогач возле печи. Бабка резко взмахнула рукой, от чего в доме закружился маленький смерч, перенеся рогач подальше к двери. И опять в доме наступила тишина, нарушаемая жужжанием мухи в окошке. Стороннему наблюдателю показались бы по меньшей мере странными летающие рогачи и невесть откуда взявшиеся смерчи. Только не этим женщинам, они знали, что бабку лучше не злить, а то эти смерчи покажутся цветочками, не дай Бог ей разойтись. Видывали, знают на что она способна. И больше ни одна не осмеливалась подать голос. Бабка увидала, что ее работа оказала плодотворное влияние, и продолжила:

— Видите на крышке семь знаков, это семь планид. Мать говаривала, что когда энти планиды станут в дом знака Льва, в этот момент вернется на землю ее душа в ребенке девочки. Срока точно никто не знал, и она не назвала, а приказала следить за знаками на шкатулке, так вот я думала это будет моя дочь…

Она внимательно взглянула на Соню.

— …или ее.

Клавдия поморщилась, но бабка не дала открыть ей рот, остановив взглядом.

— Но кто мог подумать, что эта честь выпадет тебе Клавдия. Но видно Богу угодно так. Мы предполагаем, а Бог располагает.

Вздохнув, она продолжила.

— Хранить тебе придется ее до поры до времени, а когда наступит час, ты сама поймешь, сердце подскажет. Когда это будет не ведаю, да видимо и там, — подняв указательный палец вверх, — не знают, а то бы ужо получила наставление, а посему думаю кумекать будем сами на месте.

Клавдия тем временем с неподдельным интересом разглядывала плоскую на вид с непонятного не то сплава, не то дерева или еще чего шкатулку. Затем подняла голову и, посмотрев на бабку, тихо спросила:

— Ба, а что там внутри, ты часом не знаешь?

— Чего не ведаю, того не ведаю. У матери спрашивала, да она сказала: «Не твоего ума дело». А я так мыслю, она и сама-то не знала.

— И у тебя ни разу за всю свою жизнь не возникало желание посмотреть?

Бабка усмехнулась, две большие складки образовались вокруг её рта, еще больше выделяя тонкие губы. Улыбка больше напоминала оскал хищника, готового заглотить свою жертву, нежели улыбку старушки, одной ногой стоящей на краю могилы. Рассматривая свою бабку, которую видела каждый день, которая вырастила, научила многим премудростям, важным в жизни, сейчас Клавдия увидела как бы незнакомого человека. И вдруг ясно что-то почувствовала, даже сама не поняла что она почувствовала. Круговорот мыслей, сменяя одну другой, закрутился вихрем в её голове, как будто она приподняла завесу, до сих пор скрывавшую личину бабки, и там оказался кто-то другой, совсем чужое ей существо. Сильное, жесткое, какое-то далекое, подавляющее своей волей всех и вся, заставляющее подчинятся ей беспрекословно. Клавдия застыла, ошарашенная таким открытием, поняв, что проскользнула, сама того не ожидая, к ней в душу, и чувствовала себя вором, застуканным на месте преступления. И тут в ее мысли вмешались другие, ей не подчиняющиеся. Она посмотрела на бабку, та, по-прежнему улыбаясь, спросила:

— Ну что? Понравилось тебе увиденное там? Ты, Клавдия, должна понять, какая ответственность ложится на твои плечи, и что вы с твоим мужем только земные родители, давшие новое тело этой душе. Какое оно будет здесь на земле в период ее становления зависит напрямую от вас. Вот поэтому я тебе и показала, какое оно может быть. Что, испугалась свою родную бабку? Это тебе девонька урок, знай, наружность может быть обманчива, а за внешностью может прятаться совсем другая личина. И если вовремя не разглядеть её, беда случится. Вот так.

Бабка замолчала, в наступившей тишине только тиканье часов-ходиков говорило, что жизнь в этом доме все ещё продолжается.

Клавдия даже забыла, что ей вот-вот рожать. Соня, мать Клавдии, сидела с краю лавки, сложив на коленях руки, боясь шевельнуться, и как бы всем своим видом показывая, что она-то уж точно понимает всю важность всего происходящего. Бабка улыбнулась своим беззубым ртом, глядя ласково на внучку. Тем временем маленький прямоугольничек все больше и больше разгорался серебряными точками и, казалось, что они отдельно живут на этой черной блестящей поверхности.

— А теперь отвечу на твой вопрос. Да я тоже была молода, как и ты сейчас, и мне не терпелось посмотреть, что там внутри, хотя мать предупреждала, чтобы я и думать об этом забыла. Но мне казалось, владея некоторыми навыками, я смогу посмотреть, что там внутри. Несколько лет подряд, после ухода матери в мир иной, я всеми доступными средствами пыталась открыть шкатулочку, до тех пор, пока мне однажды ночью сон не приснился…

Бабка замолчала, но никто не осмеливался нарушить тишину, зная, что вскоре услышит продолжение:

— …так вот, пришла во сне ко мне мать моя, стала здесь у двери и говорит: «Ты, Олеся, зря стараешься, не глупи, не тебе увидеть чужое. Откроется она только хозяйке, а ты не хозяйка, ты только хранитель. Запомни, только хранитель». И исчезла.