К Брахман - Рождения [СИ]

— Ну чего стал, — обратилась Галина к стоящему словно памятник на телеге Григорию, — давай подвози. Кстати, не знаешь, мать моя дома?

— За мать не знаю, а вот братана тваго утром видел. Тпру… негодная, ишь разогналась.

Остановившись возле Зинкиного дома, Гришка осадил лошадь, и нагнувшись к женщине, тихо произнес:

— Так до вечера, Зинуль, гляди, буду на выезде с дяревни ожидать, договорились?

— Хорошо, — спрыгивая с телеги и вытягивая сумки, ответила та.

Лошадь сорвалась с места и понеслась дальше, оставляя лишь пыль на дороге. Зинаида посмотрела на покосившийся дом, давно требовавший ремонта, и вздохнула. Открыв уныло заскрипевшие ворота, вошла во двор.

— Так ничего здесь и не изменилось, — оглядывая подворье отметила Зинка, все еще не решаясь зайти в дом.

— Батюшки, кто к нам приехал! Зинуля, доченька моя ненаглядная, мать приехала проведать.

Зинка обернулась и увидела выходящую из коровника мать. Время ее не пожалело. Женщина, идущая к ней, еще больше походила на древнюю старуху. Дать ей можно было не меньше восьмидесяти лет. Немного прихрамывая на правую ногу, она на ходу вытирала черные, сморщенные от тяжелого труда руки о засаленный, подранный фартук. Видя все еще стоящую на месте дочь, улыбнулась и спросила:

— Чаго стоим? Пойдем в дом. Я, правда, не ждала тебя, так что тама не прибрано. — Подталкивая дочь и хватая сумки, приговаривала мать.

Где-то в глубине Зинкиной души проснулось что-то, похожее на жалость.

— Не надо, я сама, — забирая у матери тяжелые баулы, она уверенно направилась к крыльцу. — Ну как вы здесь?

— Да как, доченька, сама видишь, дом надо ремонтировать, да деняг нету. Да и я уже в работе не та, что раньше. Болею вот часто. Нога болит, скрутила. Наверное, рявмотизм, будь он неладен. Ты заходь, — открывая дверь, без умолку болтала мать.

В доме, как и раньше, был полнейший бардак. В разных углах валялись грязные тряпки, пол не метеный, бегали мыши. Зинка огляделась в поисках места, куда можно было все поставить и присесть, но, так и не найдя места, поставила сумки по среди комнаты и, стряхнув рукой с табурета мусор, уселась.

— Ты ж, наверное, с дороги проголодалась? — Рассматривала мать сидящую перед ней дочь.

— Нет, я не хочу, тут вот… — ткнула дочь на сумки, — я подарков привезла, так что ты розбяри что кому, а я пройдусь па дяревне.

Зинка поднялась и быстро вышла из дому, боясь, как бы мать не успела ее остановить. Ей было тяжело и противно находиться в этом хлеву. Выйдя за ворота, она вздохнула полной грудью и осмотрелась, решая куда пойти. Встречаться ей ни с кем не хотелось, и так вечером вся деревня сбежится на нее посмотреть. Пройдя немного в сторону дороги, она направилась через лес к реке. Там ей всегда нравилось, еще сызмальства, ребенком, она часто сбегала туда от бранившейся матери. Там же, в ближнем леску, и девичество свое оставила. Как давно это было, думала Зинка, приближаясь к берегу.

— Зинусенька!

От неожиданности девушка вздрогнула.

— Чаго испугалась, это ж я.

— Гришка, а чаго ты здеся делаешь? Ты же домой поехал?

— Ну да, поехал. Гальку завез, тама столько криков было, когда я отъезжал, Мать Богородица! Ты бы слышала, какими славами ее встретили. Я бегом оттуда удирать, думал, и мне на орехи припадет, — засмеялся Григорий.

Помолчав, он продолжил.

— Так и думал, что ты придешь в это место. Потому и решил тябя здеся обождать.

Гришка подошел ближе и, обвив руками Зинкину талию, зашептал:

— Ты бы, Зинуля, рассказала как твое житье в этом городе. Говорят, ты богатая стала, мужа хорошего имеешь.

— Ничаго, грех жаловаться, живу хорошо, вот погляди, — она ткнула пальцем в свое платье, — все импартное, заграничное. Квартира, у меня хорошая.

— Ну ты молодец, — все ближе наклоняясь, томно шептал Григорий, — и муж, наверно, богат.

— Очень богат. Он главный инженер завода. Вот так. — Все больше бахвалясь, продолжала девушка. — Да и машина у нас — новенький москвич, еще в гараже стоит, мы никуда на нем не выезжаем, а зачем? Ведь у нас водитель с машиной еще есть, он к мужу на заводе приставленный, и деньга у меня на книжке имеется. Так что, Гришань, я не жалуюсь, — все больше возбуждаясь от горячих ласк и жгучих поцелуев, шепотом закончила Зинаида.

Гришка похотливо ощупывал Зинку, оставляю слюнявые следы на пышном теле. Девушка для виду продолжала ломаться:

— Ой, Гришань, дак святло еще. Люди увидят, че скажут? Может, до вечера подождем?

Зинка сама все крепче прижималась к парню. Григорий, обхватив девушку, потащил ее в тень леса. Густые кусты скрыли от посторонних глаз парочку, предающуюся сладострастным увеселениям.

Солнце уже начинало садиться. Дневная жара потихоньку спадала, уступая место приятной прохладе вечера.

— Ну, Зинка, ты даешь. Ты что там в городе совсем мужиков не видела, ровно с цепи сорвалась. Тябя что, муж твой не ласкает совсем?

— Дурак ты, Гришаня, — лежа у него на груди, сладостно вздыхала девушка, — оно-то может и ласкает, да, видимо, ласки не такие.

— А что, в наших мужицких отличается что-то? — С ухмылкой поинтересовался Григорий, глядя в голубое небо.

— У нас другие, Гриш, ласки. Тут чувствуется сила и характер, а там антиллегентство. Взять с них нечаго окромя денег.

— Это что ж, они не того, не могут? — с удивлением привстав и посмотрев сверху на свою подругу, спросил Гришка.

Зинка засмеялась.

— Ну и темный же ты. Почему не могут, они могут, но как-то не так. Пресные они какие-то.

Зинаида скорчила недовольную мину, видимо, вспомнив своего суженого.

— Слушай, эта что же и бабы у них пресные как и мужики?

— Не знаю, — все еще смеясь, ответила Зинаида.

Но вдруг лицо ее резко сделалось серьезным, и она поглядела в глаза Григорию.

— Ты чаго? — Не поняв ее взгляда, встрепенулся Гришка.

И тут Зинаиду словно прорвало, видимо все накипевшее разом выплеснулось на поверхность.

— Скажи, Гришань, ты в лябовь веришь али нет?

— Ты чаго, Зинуль?

— А таго. Ответь мене прямо, веришь али нет?

Григорий снова лег на траву и задумался. Зинаида ждала. От этого ответа зависела сейчас ее будущая жизнь. Если бы ей удалось убедить Гришку уехать с ней в город, мечтательно думала она. Муж ведь все обещал оставить. Поженились бы они, да и жили вместе, уж очень ей Григорий приглянулся, тогда еще, давно, только ведь раньше она ничего не могла ему предложить. А сейчас может, ведь может, убеждала себя Зинаида, еще больше загораясь этой мыслью. Гришка и хозяйственный, и статный, одно загляденья, не то, что ее муженек. Тот вечно что-то болтает и болтает. Слова какие-то непонятные говорит. А этот весь свой. Как бы мы зажили, замечталась Зинаида.

— Я, конечно, могу так сказать, — нарушил молчание Гришка, — лябовь дела хорошее. Да только какой в ней прок, когда в карманах ветер гуляет?