Николай Шелонский - В мире будущего

- Точно наша обсерватория! - воскликнул Яблонский, указывая рукой в сливавшуюся с горизонтом даль.

- У вас была здесь обсерватория? - переспросил Атос, видимо слегка удивленный.

- То есть не совсем наша. Не мы ее строили: мы нашли ее уже готовой, когда достигли материка Северного полюса.

- Но ведь вы были первыми из людей, ступивших на эту землю?

- Так думали и мы. Но оказалось, что за несколько тысячелетий до нас здесь уже были люди, и притом люди, стоявшие выше нас по своей культурности и знаниям. Но вы узнаете все в подробностях из рассказа о наших приключениях.

Яблонский замолчал, видимо вновь охваченный живыми воспоминаниями о столь далеком прошлом.

Один из сыновей Атоса, все время видимо чем-то интересовавшийся, наконец не выдержал и, подойдя к ученому, дотронулся до висевшего у него на перевязи ружья.

- Что это за инструмент? - спросил он.

- Ружье! - отвечал Яблонский, слегка удивленный.

- А! - воскликнул юноша. - Так вот этот знаменитый некогда инструмент!

Он с любопытством рассматривал переданное в его руки оружие.

- Разве, - спросил Яблонский, - вам, если даже ружья теперь и не употребляются, не приходилось видеть их или слышать?

- О, я хорошо знаком с ними по описаниям и рисункам. Образцы всех инструментов, когда-либо употреблявшихся человеком, находятся в музеях, но не во всех из них находятся образцы оружия. Я же не был еще в главнейших из них…

- Почему же?

- Не успел еще! - улыбнулся юноша.

- Разве вы так молоды?

- Мне двенадцать лет.

Яблонский и его товарищи, понявшие русскую речь, были страшно поражены. Перед ними был молодой человек высокого роста, атлетического телосложения, которому на вид нельзя было дать менее двадцати лет.

- Не удивляйтесь! - заметил Атос. - Под влиянием лучших условий жизни человеческий организм несколько изменился: наши дети развиваются быстрее, чем было в ваше время, и живем мы дольше… Как вы думаете, сколько лет мне?

При этих словах Атос выпрямился во весь рост и с улыбкой глядел на казавшихся в сравнении с ним хилыми и слабыми людей древнего мира.

- Право, не знаю! - отвечал Яблонский. - По-нашему, вам должно было бы быть лет тридцать пять - сорок…

- Моему старшему сыну шестьдесят, - сказал Атос, - мне же восемьдесят шесть!

- Как велика вообще у вас продолжительность жизни?

- В среднем до полутораста лет. Но это не есть общее правило; многие живут до двухсот и более. Что касается смерти от болезней, то за последнее трехсотлетие подобные примеры стали чрезвычайно редки, по крайней мере, в цивилизованных странах…

- Разве существуют еще на земном шаре народы, которых можно назвать нецивилизованными? - с удивлением воскликнул Яблонский.

- Да. Большинство народов Центральной Африки, Англии…

- Англия! Но в наше время это был передовой народ…

- Не принимайте слово «нецивилизованный» в вашем смысле. Мы называем их нецивилизованными относительно нас, то есть европейских народов. Англичане, лишившись всех своих колоний, остановились в своем развитии, замкнулись в тех формах жизни, какие успели сложиться семьсот лет тому назад. Дальше они не идут, не вступают в сношения с другими народами. Трудно себе представить, до чего доходит их ненависть ко всему не английскому…

- Но это какие-то китайцы!..

- О, китайцы стоят несравненно выше англичан…

- В наше время китайцы представляли любопытный пример застывшей в раз установленных формах цивилизации…

- Я знаю. В этом смысле англичан, действительно, можно назвать китайцами тридцатого столетия. Но вот мы подходим к моему дому. Мои домашние уже предупреждены и встречают нас.

Действительно, один из сыновей Атоса, опередивший всех во время дороги, вероятно, сообщил уже о загадочной встрече: по крайней мере, перед главным входом колоссального здания, к которому приближались путешественники, видна была многочисленная группа людей.

- Вероятно, - сказал Яблонский тоном, в котором слышалось некоторое болезненное раздражение, - посмотреть на нас собрались многие из ваших и соседей, успевшие уже узнать о появлении выходцев с того света?

Атос заметил скрытое раздражение в словах Яблонского.

- Не думайте, - сказал он, - что для нас представляется чем-нибудь необычайным ваше возвращение к жизни: вы увидите, что подобные факты в наше время являются обыденным явлением. Но тем не менее о вашем приходе знает только наша семья…

- Но там собралось по крайней мере двести человек…

- В нашей семье всех - больше трехсот…

Яблонский не успел ничего ответить на эти слова, так как в это время они подошли к самому входу в дом. На ступенях высокой лестницы, над которой возвышался громадный портал, собралась вся семья Атоса. У самого подножия стояла небольшая группа из шести человек, от которой отделился высокий седой старик и сделал несколько шагов навстречу прибывшим.

- Добро пожаловать! - произнес он чистым русским языком, протягивая путешественникам обе руки.

- Мой отец! - сказал Атос.

С чувством, близко подходившим к умилению, отвечали путешественники на радушное приветствие. Вслед за стариком к ним подошла пожилая, но бодрая, крепкая еще женщина с подносом, на котором лежал хлеб и стояла солонка.

- Примите хлеб-соль по старинному русскому обычаю, - сказала она, протягивая блюдо Яблонскому, как русскому, - и будьте в нашем доме не гостями, но родными.

Трудно передать волнение, которое охватило всех при этом обряде, соблюдение которого показывало чрезвычайную внимательность к людям, родственным только по происхождению.

- Благодарю и за себя, и за моих товарищей, - отвечал Яблонский, принимая хлеб-соль, - этот обычай напоминает нам, что мы действительно находимся среди родных - в великой русской семье…

Через несколько минут путешественники были окружены семьей Атоса: со всех сторон протягивались к ним руки, раздавались слова радушного приветствия. Растроганные и взволнованные, они не могли скрывать охвативших их чувств: утомленные, расшатанные нервы не выдержали, и Самойлова первая зарыдала, обняв молодую девушку из семьи Атоса, нагнувшуюся к ней для приветственного поцелуя. Навернулись на глазах слезы и у мужчин. Еще мгновение - и они бы последовали примеру своей спутницы. Но в это время старик Атос дотронулся до плеча девушки и произнес:

- Успокойтесь! Вам надо отдохнуть!

При этом прикосновении Самойлова почувствовала, как охватившие было ее рыдания мгновенно стихли, и она тотчас овладела собой.

Вместе с тем и ее спутники ощутили на себе какое-то непонятное, но, несомненно, постороннее воздействие: нервное напряжение сменилось радостным, но спокойным настроением. Они все могли теперь более сознательно относиться ко всему происходившему, разглядеть людей, выказавших при встрече с ними такое искреннее радушие.