Андрей Лазарчук - Целое лето

— Предположим, — сказал Артур.

— Вам уже успели предъявить ? — спросил я.

Он помолчал.

— Мой человек ударился в бега, — сказал задумчиво. — Но он лох, двух дней не продержится — найдут. И тогда…

— Речь ведь идёт, я правильно понимаю, вот об этом? — я достал «посредник», выщелкнул капсулу, подал Артуру. Он положил её на ладонь, посмотрел как-то сбоку, по-птичьи, и кивнул.

— Вещь эта продажной ценности не имеет, — продолжал я. — А влипнуть с ними иногда можно очень по-крупному. Сколько у вас их осталось?

Я протянул руку, чтобы взять капсулу, и как бы нечаянно коснулся руки Артура. Теперь он был мой.

Такие сильные, красивые, волевые и харизматические мужчины, «альфа-самцы», ловятся на эриксон как изголодавшиеся карасики на голый крючок.

— Я постараюсь вас оградить от преследования за то, что произошло в лаборатории, — сказал я прежним ровным голосом. — Вашей вины нет, и никто не заставлял господина Левина отдавать образец на исследование — тут чисто его жадность и его корысть. А вы ведь не собираетесь сдавать детишек, если что? Потому что детишки ещё менее виноваты, чем вы. И просто случайность, что это они наткнулись на пустую землянку на Сухой балке, а не вы с Шер Дилем. Так что я думаю, это вы и наткнулись? Искали старый кабель и провалились под землю. Так ведь было, не правда ли? Сколько шариков было в коробке?

Артур посмотрел на мою руку, в которой я продолжал катать капсулу.

— Четыре, — сказал он и сглотнул. — Один у Левина, два внизу в сейфе, один я… подарил… девушке. Сестра моего погибшего друга. Сама как сестра мне… Я у неё сам заберу… так лучше.

(Он ведь понятия не имел, что в самых маленьких боксах хранится девять капсул — но вот откуда-то взял очень правдоподобную версию. Мо всегда помним и знаем больше, чем нам кажется. И умеем больше…)

— Хотите — сами, — согласился я. — Только потом сразу или в бетон его залейте, или в трубу заварите — но чтобы никто не добрался.

— Он опасный, — догадался Артур.

— Лаборатория-то взорвалась, — сказал я. — А так он может просто тихо убивать. Болезнь какая-то привязывается, молния притягивается, пожар…

— Так что это?

— Мы не знаем. Их раньше довольно много находили, сейчас реже. Я, когда в школе учился, помню, мы ими играли, обменивались — у них оттенки цвета разные были: чисто белые, голубоватые, зеленоватые… А потом они как-то постепенно исчезли. Ну и ребятишек за собой порядкам уволокли. Только в нашей школе — человек шесть: кто под машину, кто утонул, одного током убило… девчонку, Вальку Косолапову, в электромясорубку затянуло…

Теперь он это запомнит надолго.

— В общем, постараюсь я, чтобы вас по этому поводу не беспокоили. Ну а если побеспокоят вдруг — начальство наших доблестных стражей сейчас срёт битым стеклом пополам со скипидаром, — так просто покажите им эту проваленную землянку, да и дело с концом. Лежал, мол, один шарик на полу, а больше ничего интересного не нашли. Она на Сухой балке по тому же краю, где вы позавчера копали, только метров на семьсот-восемьсот повыше… Ну и про детей, конечно, ни слова.

Артур кивнул. Он казался сильно задумчивым. На самом деле у него сейчас шла перебалансировка полушарий.

Я положил капсулу на ладонь и втянул её «посредником». Артур равнодушно глянул на этот фокус, но не заинтересовался.

— Попросите Шер Диля сходить за остальными, — сказал я.

Артур кивнул. Львиное Сердце беззвучно исчез.

— Вы его знаете? — спросил Артур.

— Да, по Афганистану. Но не верьте всему, что он будет рассказывать. Делите на восемь.

— Кто же вы всё-таки? — не выдержал Артур. Перебалансировка закончилась, сейчас снова рулило левое полушарие: аналитическое, скептическое, «чёрное-белое», «да-нет»…

— Выражение «мировая закулиса» вы, наверное, слышали? — ухмыльнулся я, полностью освобождая его от гипноза. — Употребляют его неправильно, не по делу. Но мы есть.

Шер Диль принёс стеклянный пузырёк с резиновой пробкой, в котором лежали две капсулы. Я кивнул и положил пузырёк в один карман с «посредником». Там сразу возникло какое-то напряжение.

— Визит «мировой закулисы», — усмехнулся Артур. — Буду внукам рассказывать.

— Мы работаем, чтобы они у вас были, — сказал я, протягивая руку. — Если что, Шер Диль догадается, как меня найти…

Я спустился, провожаемый Двенадцатиугольником.

— Старайся полностью скопировать носителя, — тихо сказал я. — Ночь впереди — вспоминай, тренируйся. Скоро прибудет большой десант, ты мне понадобишься. Мой номер для связи… — и я продиктовал ему свой местный.

И уехал, стараясь не обращать внимание на буравящий мне затылок взгляд. Не знаю, чей.

Дома я отправил донесение, что прокачал Халикова, изъял имевшиеся у него капсулы, установил их происхождение — они из берлоги Благоволина. Завтра подберу остальные. Попросил шефа по возможности оградить Халикова от всяческих преследований, он мне ещё понадобится. Про встречу с Шер Дилем сообщать не стал — зачем грузить начальство ненужной им информацией?..

А уже когда засыпал, вдруг вспомнил: Благово ушёл в побег, прихватив Квадрата девятнадцать — и ещё, со слов Степана, Угла третьего. А в деле производства Глеба Всеволодовича Лосева тоже задействован был Квадрат девятнадцать… Нет, я верю в совпадения, конечно — когда все остальные возможности отброшены…

Аспиранта разбудил Олег.

— Товарищ полковник, кажется — началось…

Аспирант сел, пытаясь стряхнуть сон.

— Что именно?

— Маяк выходит в лес.

— И что? Почему вдруг — началось?

— Топор взял…

— То-пор… Который час?

— Час двадцать.

— Понятно… Поезжайте. Осторожно там…

Этой ночью в городе произошло несколько загадочных случаев. О чём-то узнали на следующий день, а о чём-то не узнали вообще, потому что действительно началось , и было уже не до обыденного, пусть и загадочного.

Во-первых, кто-то, не прибегая к помощи лестницы или заменяющего её приспособления, забрался через окошко на третий этаж поликлиники, где хранились архивы ВТЭК, и устроил там погром. На стене нарисована была красная перевёрнутая пентаграмма. Сторож ничего не слышал.

Во-вторых, буквально два часа спустя одинокий инвалид Лев Борисович Гугневич (вторая группа, левая рука ампутирована по локоть) покончил с собой, бросившись с четвёртого этажа своего дома. Лев Борисович был человек тихий, нелюдимый, но кто-то из соседей заметил, что в квартире его долго и громко звучала печальная музыка. Падение пришлось на клумбу, однако Лев Борисович ухитрился свернуть верхний шейный позвонок, именуемый «атлантом». Смерть наступила мгновенно.

В-третьих, случился несчастный случай с мастером очистных сооружений молокозавода Треповым Александром Игоревичем. Находясь на дежурстве, он зачем-то спустился в танк аэрации и, скорее всего, потерял сознание от отравления метаном; вероятно, в том, что он утонул, сыграло свою роль и то, что Александр Игоревич был инвалид производства: шестнадцать лет назад ему оторвало левую руку по локоть; впрочем, он так ловко управлялся с протезом, что мало кто замечал разницу…