Джек Вэнс - Сиамбак

– Ведь именно это и привлекло меня на эту планету, – продолжал Мэрфи. – История о космическом всаднике.

– Это нелепо и смешно. На Циргэймсе-Три нет лошадей.

– Ну ладно, ладно, в конце концов, стюард не давал клятвы, что видел именно лошадь. Можно даже допустить, что человек был пешим либо сидел на велосипеде. Это не столь важно. Важно то, что рассказчик узнал его!

– И кем же оказался этот незнакомец, позвольте полюбопытствовать?

– К сожалению, тут стюард потерял интерес к разговору. С другой стороны, имя было бы бессмысленным набором звуков для меня.

– А я могла бы его узнать...

– Что ж, попробуй спросить у него сама. Корабль все еще находится на посадочном поле.

Соэк медленно покачала головой, не спуская взгляда с Вилбура:

– У меня нет намерения привлекать к себе внимание ни стюарда, ни сиамбаков, ни султана.

Мэрфи, казалось, начал терять терпение:

– Как бы то ни было, дело не в том, кто. Дело в том, как . Как этот человек умудряется дышать? Ведь вакуум способен высосать легкие через рот, взорвать желудок, выдавить уши!

– У нас замечательные врачи, – заметила девушка, слегка поежившись, – но увы, я не одна из них. Ничего не смогу тебе ответить.

Мэрфи пристально посмотрел на нее. В голосе собеседницы звучала та же сладостная грусть, что и в ее музыкальном инструменте, однако с дополнительными обертонами, отдающими насмешкой.

– Должно быть, вокруг него каким-то непостижимым образом устроен невидимый купол, удерживающий воздух, – наконец произнес он.

– А что, если и так?

– В таком случае я хотел бы узнать побольше об этом уникальном явлении.

Соэк невесело рассмеялась:

– Зачем вести себя подобно ворчливому старику, погрязшему в заботах? Тебе следует расслабиться, практиковать напайю , радоваться жизни, беря с нас, сингалютов, пример!

– Напайю ? Что это?

– Это – наша философская концепция, предписывающая находить смысл, красоту и саму жизнь каждом аспекте окружающего мира.

– Сидящему в клетке сиамбаку было бы полезно практиковать меньше напайи в свое время.

– Да, нет сомнений в том, что он несчастлив, – согласилась девушка.

– Несчастлив? Его пытают!

– Он нарушил закон, установленный султаном. Его жизнь более ему не принадлежит. Она – собственность Сингалюта. Если султан постановил использовать ее для предупреждения других потенциальных злодейств, то факт, что этот человек страдает, не представляет для нас интереса.

Взгляд Мэрфи скользнул по обнаженному торсу собеседницы.

– Хм... Если все сиамбаки носят на груди металлические орнаменты, как же им удается скрываться?

– Они появляются на улицах лишь по ночам, ускользая, подобно призракам. – Она, в свою очередь, окинула взглядом свободно сидящую рубашку Мэрфи. – Если ты заметишь, что прохожие как бы невзначай прикасаются к тебе, пытаясь прощупать, знай, что это агенты султана, ибо лишь те, кто принадлежит к Дому, ну и незнакомцы из других миров, имеют право носить закрытые жилеты. Однако хватит об этом! Позволь мне спеть тебе песню о древней родине, Старой Яве. Ее смысла ты не поймешь, но никакие другие слова не сплетаются с голосом гамелана столь гармонично.

– Я чувствую себя обладателем синекуры, – томно пробормотал Мэрфи. – Обычно вместо апартаментов с садом и личного бассейна мне приходится довольствоваться надувной палаткой и комплектом консервов с дегидрированной едой.

Соэк Панджобэнг тряхнула головой, разметав вокруг водяные брызги:

– Полагаю, Виилбрр, ты будешь опечален, когда придет время покинуть Циргэймс-Три?

– Пожалуй. – Он взглянул вверх, на прозрачную крышу, почти не видимую в местах, где на ней собирались и преломлялись лучи света. – Мне все же не особо приятно постоянно находиться запертым, подобно птице в вольере. Возможно, это легкая степень клаустрофобии.

После завтрака, прихлебывая густой кофе из серебряной чашечки, Мэрфи окинул девушку долгим и задумчивым взглядом.

– Где блуждает твой ум, Виилбрр?

Мэрфи опрокинул содержимое чашечки в рот:

– Я думаю о том, что мне пора заняться делами.

– И какими же?

– Для начала я собираюсь запечатлеть дворец и тебя, сидящую в саду с гамеланом в руке.

– Но Виилбрр, мне бы этого не хотелось!

– Ты – часть Вселенной, и довольно интересная часть! Затем я займусь съемками площади...

– И сиамбака?

В это мгновение сзади раздался спокойный голос:

– К вам посетитель, туан Мэрфи.

Вилбур обернулся.

– Пригласите его!

Он вновь посмотрел на девушку. Соэк уже поднялась на ноги:

– Мне следует удалиться.

– Когда я увижу тебя?

– Этой ночью, в Барангипане.

Тихий голос произнес:

– Мистер Руб Триммер, туан.

Триммер оказался небольшим человечком средних лет с узкими плечами и заметным брюшком. Манеры его отдавали развязностью и бахвальством – очевидно, отголоском привычек двадцатилетней давности. Кожа, судя по всему навощенная, отдавала нездоровым румянцем, пучок редких седых волос был тонким, а веки нависали над глазами под углом, который начинающий физиономист определил бы как свидетельствующим о лукавстве.

– Я директор местного отделения Импортно-экспортного банка, – обратился к Вилбуру Триммер. – Услышав о вашем визите, я поспешил отдать вам дань уважения.

– Полагаю, вы не так уж часто встречаетесь с людьми из других миров?

– Вы правы. К сожалению, наша планета привлекает не так уж много туристов. Мы живем изолированно, можно сказать, взаперти. Человеку с чувствительной психикой ничего не стоит сойти тут с ума окончательно.

– Ага, это то, о чем и я размышлял этим утром, – согласился с ним Мэрфи. – От этого вечного купола над головой начинают бежать по спине мурашки. Как местные жители это терпят? И терпят ли?

Триммер вытащил кисет с сигарами, но Мэрфи вежливо отказался от предложения.

– Вы много теряете. – Триммер бережно поджег свою сигару. – Местный табак превосходен! Да, можно и так сказать, циргэймсцы склонны к шизофрении. Яванская кротость смешана в их крови с бьющей через край энергией арабов. Обычно яванская часть преобладает, но время от времени можно наблюдать вспышки гонора, и тут никогда не скажешь заранее. Я здесь уже девять лет, и все еще ощущаю себя чужаком.