Всеволод Алферов - Князь мира [СИ]

— Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, — проговорил Алеш.

Пастор печально улыбнулся. Ну почему, почему в его взгляде столько сострадания? Даже нет… жалости.

— Но все же мне стыдно…

Священник замялся. Потом он покрутил свой крест. А потом заговорил, но только не для Алеша, а для себя, опустив глаза, время от времени разглаживая черное одеяние на коленях.

— Мне стыдно, потому что люди получили поистине адский подарок — и мне это нравится. Мы избавлены от ответственности — и нравится. Грех уже не воздаяние, а немедленная кара, здесь и сейчас. Нравится! Все только похоже на утопию… вся эта благость, она исходит ведь не из нас, а из невидимого террора… Я молюсь, каждое воскресенье в особенности, когда после службы я говорю с прихожанами и краем уха слышу: «О, слыхала, такой-то исчез? То-то подлец был!» Я молюсь столько, что немеют губы, колени ноют на каменном полу, я смотрю прямо по центру распятия, пока оно не начнет двоиться, но все слова складываются в одно: «Господи, мне все равно откуда! Мне это нравится…» Тысячи молитв. Все звучат одинаково: мне нравится, нравится, нравится!..

Повторяя это слово, священник зажмурился. Умолк. Май за окном как будто померк, все звуки стали глуше. Наконец, пастор открыл глаза и посмотрел на Алеша.

— Тот стих из Откровения, который вы цитировали… нет, это не тот. Врачи говорили, в последние месяцы вы ждали апокалипсис. Он наступил. Вот это, — священник раскрыл руки, словно обнимая ими больничную палату, — вот это апокалипсис. Самый безопасный год за всю историю!

— Чтобы воздать каждому по делам его…

— Нет, это не тот стих. Правильный — «Царство Мое не от мира сего» и «Уже немного Мне говорить с вами; ибо идет князь мира сего». Милостивый Господь бессилен и обещает свое царство потом. Нужен князь мира, чтобы построить справедливое царство на земле.

Алеш смотрел на священника, только теперь сообразив, о чем он. То было одно из мгновений, когда обычно и приходил Мирослав. Но сегодня сын отчего-то не явился.

Ужас сковал уста Алеша. Он понял вдруг, что боится и этого человека в черном, и его слов, и самого себя. Полицейский зажмурился, сглотнул раз, другой, третий — но слова все равно вырвались наружу с дыханием. Только сказав их, Алеш понял, что это крик:

— Уходите… Вон! Я не хочу вас видеть. Не хочу слышать… Убирайтесь! Не хочу, не хочу…

Он не заметил, когда комната на вершине небоскреба опустела. Он не заметил, когда палата погрузилась во мрак.

Он подошел к окну, надеясь увидеть зыбь первой листвы, волнующейся вдоль бульваров Даница. Но вскоре забыл, что хотел, услышав дальний рокот и глухие удары, от которых пол под ногами содрогнулся и завибрировал.

За час до полуночи в предместьях Донецка вновь заработала артиллерия.