Дмитрий Баюшев - Вещий сон [СИ]

Очутившись в редькинском жилище, Петр Петрович почмокал губами и заметил:

— Для помойки сгодится.

— Пожил бы в общаге-то — не вякал бы, — криво усмехнулся Редькин.

— Если пожелаешь, можно сделать что-нибудь приличное, — сказал Петр Петрович.

— Например? — осведомился Редькин.

— Например, шесть комнат, бассейн, сауна, оранжерея…

— Ты что, спятил? — перебил его Редькин. — А что соседи скажут? А если хмырь какой-нибудь с работы заявится по линии профсоюзов?

— Не кипятись, — спокойно произнес Петр Петрович. — Мы немножечко передвинемся в пространстве туда, где посвободнее. Никто и знать не будет.

— А как обратно добираться оттуда, где посвободнее? — спросил Редькин.

— Через дверь, — ответил Петр Петрович, — Вот здесь вот, скажем, будет дверь.

Он показал, где будет дверь.

— Ладно, — сказал Редькин, — Желаю. Только вот этих вот оранжерей с бассейнами не надо…

Жилище, сооруженное Петром Петровичем в неведомой пространственной нише, поначалу придавило Редькина своей роскошью, но потом он пообвык, устроился в перепачканных машинным маслом портках на велюровом диване и начал гонять на импортной видеодвойке крутые боевики.

Петр Петрович, которого глупые боевики раздражали, скрылся в одной из комнат и появился в гостиной только ради того, чтобы покормить Редькина обедом. На обед были черепаховый суп, жаркое с трюфелями, компот из ананасов, орешки в шоколаде.

В восемь вечера. Редькин затребовал голубцов со сметаной. Он одурел от зубодробительных драк и бесчисленных погонь, отлежал бока, но сдаваться не собирался.

— Голубцы — пища жирная, — предупредил Петр Петрович, вынимая из воздуха блюдо с дымящимися голубцами. — После оной необходимо совершить променад по свежему воздуху.

— Угу, — отозвался Редькин, пожирая голубец. — Сейчас, только лыжи надену.

— Я должен заботиться о твоем здоровье, — сказал Петр Петрович. — Нужно проветрить твой замусоренный чердак, иначе тебя ждет бессонница. Посмотрись в зеркало — глаза красные, как у пьяницы.

— Опасно на ночь-то глядя, — пробормотал Редькин, орудуя вилкой и следя за фигурками, снующими по экрану. — Нынче время смутное.

— И не такие времена переживали, — сказал Петр Петрович, движением брови выключая телевизор. — Надо знать язвы общества, а днем их не разглядишь.

Еще в начале лета какой-то умник метким броском навеки погасил фонарь, который худо-бедно освещал редькинский двор. Свет из окон надежно перекрывался густыми деревьями, подозрительно потрескивали кусты, в темноте мерцали огоньки сигарет.

На улице света было побольше, но это не мешало группе хорошо одетых молодых людей прямо посреди мостовой бить друг другу физиономии. Дрались молча, насмерть, затем вдруг остановились, заржали и в обнимку ушли за поворот, в ближайший переулок.

Где-то в отдалении бабахнул выстрел.

— Спички есть? — хрипло спросили из черных кустов.

— Началось, — сказал Редькин.

Петр Петрович бросил на голос невесть откуда взявшийся коробок, коробок звучно впечатался хриплому в лоб. Ругнувшись, тот метнул в обидчика корявую палку, попал в проезжающую иномарку и затих.

Машина резко затормозила, из нее выскочили четверо накачанных парней. Видя такой оборот, Редькин кинулся наутек, но был остановлен железной рукой Найденова.

— Приказывай, — сказал Петр Петрович.

— Пусть уедут, — пискнул Редькин.

Звякнула невидимая цепь, крепыши развернулись и помчались назад к машине.

— А чо — неплохо, — сказал Редькин. — Желаю, чтобы ты всегда меня защищал.

— Хорошее желание, умное, — рассудительно произнес Петр Петрович. — Пожелай, что ты одобряешь все мои благие начинания.

— Это какие — благие? — насторожился Редькин.

— Ну, например, спасать тебя, защищать, — объяснил Петр Петрович. — Каким-то образом предугадывать твои желания. Или вот, например, пилят дерево, а наверху гнездо с птенцами. Чтобы я их спас.

— Ладно, — согласился Редькин. — Желаю.

Звякнула невидимая цепь…

Где-то вновь бабахнул выстрел, дорогу перебежала стайка вооруженных автоматами людей, вслед за этим заработал мощный двигатель и в воздух взмыл вертолет.

— Что тут у вас делается? — спросил Петр Петрович.

— А кто ж знает? — ответил Редькин. — Никто ничего не знает.

Внезапно распахнулись ворота, на улицу осторожно выехал груженный тюками грузовик.

— Отстегнешь лимон, — крикнул вдогонку мужичок в телогрейке, перепоясанной ремнем с кобурой.

— Уж не обидим, — отозвался водитель, плавно трогаясь.

Мужичок закрыл ворота. Над ними имелась надпись «Трикотажная фабрика».

— Хозяин нужен, — сказал Петр Петрович задумчиво. — Однако, проследуем дальше.

Улица была пуста, зато, судя по звукам, на площади, расположенной в квартале отсюда, жизнь кипела вовсю.

Площадь напоминала цыганский лагерь. Вокруг костров, разожженных прямо на асфальте, на ящиках сидели люди, варили супы, кипятили воду для чая, жарили на прутиках хлеб, пели патриотические песни. В стороне кучами лежали доски, бревна, камни, обрезки труб.

Неожиданно подъехал грузовик, и стоящий в кузове человек прорычал в мегафон:

— На сегодня — отбой. Завтра в двадцать ноль-ноль на этом же месте.

Петр Петрович спросил старушонку, несшую прутик, на который, как шашлык, были нанизаны ароматные ломтики хлеба:

— Бабушка, а бабушка, что здесь намечается?

— А то намечается, дедушка, что допекли проклятущие. Власть будем брать, — ответила, старушонка и заковыляла дальше.

Из ресторана неслась разухабистая музыка — гуляла «золотая» молодежь, площадка перед входом была, заставлена иномарками. Одного такого «золотого» юношу, пьяного в дым, два дюжих швейцара вывели под белы руки, бережно усадили на водительское место, ключиками юноши завели машину, после чего захлопнули дверь и отдали честь. Юнец посмотрел на швейцаров, как на пустое место, до отказа выжал педаль газа и умчался в ночь.

Где-то методично кололи стекла.

Набережная располагалась в двух шагах от площади, однако здесь было тихо, спокойно, в гладкой чернильной воде плавали золотые пятна окон.

— Единственное место, где никто не хочет плюнуть тебе в морду, — философски изрек Редькин, но вдруг вода вспенилась, рядом с каменной лестницей всплыла миниатюрная субмарина. На, ее палубе появился человек в черном плаще и надвинутой на глаза черной шляпе. Человек соскочил на берег, мигом преодолел каменные ступени и устремился к нашим героям.

Со словами: «Товарищи, победа близка», — он горячо пожал руку Петру Петровичу, затем Редькину.

У человека был чудовищный акцент.

— Оружие спрятано в надежном месте. Мост будет взорван в шесть утра, после этого отходим в лес. Встречаемся в пять у Степаныча.