Дмитрий Баюшев - Вещий сон [СИ]

— В школе, — пролепетал лже-Редькин. — А потом в институте.

— Как узнал, что он «Кривой Серпантин»? — отрывисто спросил седой.

— Сам признался, — промямлил лже-Редькин. — Когда я его скрутил, он сразу сказал: «Я — „Кривой Серпантин“. Чистосердечное признание сделаю только полковнику Серикову, остальным шиш». Отпустите меня, товарищ полковник, я ведь вам привел шпиона.

— Что-то тут не то, — пробормотал седой и приказал. — Нефедьев, готовь инструменты…

Редькин еле дождался конца рабочей смены.

Петр Петрович сидел в своем любимом кресле и быстро листал толстенную книгу — изучал свод законов.

— Когда древние шулундюи разработали самый первый шулундюйский закон, а это был закон о наказании за занятие астрономией, то он был коряв, — произнес Петр Петрович, едва Редькин возник в дверях. — Но по сравнению с вашими тот закон — вершина мысли, перл.

— Плевать мне на эти законы, — сказал Редькин. — Сдал «Серпантина»?

— «Серпантин» сидит в одной камере, твой дубль в другой, — буднично ответил Петр Петрович. — Оба дубля запрограммированы на чистосердечное раскаяние и дачу показаний. «Серпантина» ждет вышка, тебя через трое суток выпустят.

— Все не по-людски, — разозлился Редькин. — Поди теперь докажи, что ты не верблюд.

— Так вышло, Вениамин, — миролюбиво сказал Петр Петрович. — Три дня дома посидишь.

— Дома, посидишь, — передразнил Редькин. — А кого с работы попрут? Дядю Васю?

— Не попрут, — Петр Петрович сотворил огромный желтый банан, — На-ка вот съешь и успокойся.

— Покупаешь? — спросил Редькин, — На инстинкты давишь? Нашел мартышку.

Но банан съел, после чего и впрямь успокоился.

Петр Петрович в двух словак объяснил, что страшно не любит уколов и пыток, и как только дело дошло до шприца и варварских пыточных инструментов, он предпочел оставить вместо себя редькинского двойника, которому все равно что с ним делают: гладят по голове или дергают за волосы. Где надо он будет исправно орать «Ой, больно», но лишнего не скажет, так что беспокоиться не о чем.

Однако не это главное. Главное заключается в том, что от полковника Серикова Петр Петрович прямиком направился к мэру, где выяснилось, что вакантно место найденовского пресс-секретаря, а посему в отделе кадров «Росмыла» лежит редькинское заявление об увольнении в связи с переходом на работу в городскую мэрию.

— Не потяну, — засомневался Редькин.

— Поможем, — уверил его Петр Петрович. — Зайца учат папиросы курить, а ты все же человек.

Редькин согласился с этим умозаключением, но усомнился в том, что бывшего арестанта возьмут на такую престижную работу.

— А это на что? — Петр Петрович похлопал по ладони пухлым сводом законов. — Ты — жертва насилия и произвола, узник совести. Ты исполнил свой гражданский долг — поймал шпиона и привел его в органы правосудия. И что ты за это получил? Благодарность? Не-ет. Ты получил специальный укол в мягкое место, после которого должен был оклеветать себя. Но и тут не вышло. Ты оказался выше укола и говорил правду, правду и только правду. Ты — герой и твое место в пресс-секретарях…

Впереди у Редькина было три дня свободы. Можно было спать сколько влезет, смотреть телевизор сколько вздумается, есть когда захочется. Ковыряться в железяках, чем он так любил заниматься до встречи с Найденовым, что-то не тянуло. Да и зачем? Рыться на свалках и помойках в поисках нужной детали, отмывать ее от жирных отбросов, подтачивать, наваривать, расклепывать, подгонять — ради того, чтобы, в конце концов, собрать кургузый, чадящий, оглушительно стреляющий мотороллер, который к тому же полдороги придется тащить на собственном горбу? Удовольствие сомнительное, особенно если учесть, что Петр Петрович одним левым мизинцем может сотворить роллс-ройс, кадиллак и даже лучший в мире автомобиль «Запорожец».

Да, что там роллс-ройсы, зачем они, когда Петр Петрович может запросто устроить вояж в любую точку Земли?

— А не катануть ли нам, Петр Петрович, куда-нибудь в Индонезию? — предложил Редькин, усаживаясь на диван. — Или куда-нибудь в Голландию, сыру пожевать голландского?

— В Австралию не желаете? — отозвался Петр Петрович. — Кенгуру отведать по-австралийски? Ты-то в КПЗ сидишь, а мне завтра к 9.00 на работу.

— А без тебя ехать опасно, — продолжал рассуждать Редькин. — А здесь сидеть — с тоски помрешь. Ты вот что, Петр Петрович, сделай так, что если вдруг запахнет жареным, то чтобы я сразу же очутился на этом диване.

— Хорошо, — согласился Петр Петрович. — Прямо сейчас? Куда послать?

— Завтра пошлешь, — сказал Редькин, разваливаясь на диване. — А сейчас желаю рябчиков с ананасами да чавычи малосольной в баночке. И квасу с хреном.

— Сочетание, однако, — прокомментировал Петр Петрович, но заказ выполнил безукоризненно.

Пока Редькин путешествовал по странам и континентам, Петр Петрович проявлял себя на деловом поприще. Работал он без перерыва на обед, и к концу рабочего дня, который у государственных служащих, как известно, не регламентирован, запустил в производство все документы, переданные утром секретаршей, решил вопросы 153-х посетителей, ответил на 699 телефонных звонков и лично проконтролировал, чтобы бабушке Пелагее Митрофановне выдали в кассе пенсию, которую старушка с нетерпением ожидала три года…

Зашедший на огонек мэр, известный своей нечеловеческой трудоспособностью, с одобрением сказал:

— Мне доложили, что вы тут пашете, как трактор.

Увидев на столе кипу заявлений от граждан, испещренных резолюциями Найденова, он удивился:

— Вы что же, всех этих посетителей приняли? Ну, знаете, батенька, нет слов.

— Звонков много, — посетовал Петр Петрович. — Мешают.

— Такая у нас работа, — сказал мэр. — Все думают, что мы тут груши околачиваем, а ведь самое трудное — это работа с людьми. Плюс промышленность, плюс строительство, плюс снабжение и еще тысяча плюсов. А текучка? Порой голова кругом. Но вы молодцом.

— Это далеко не предел, — осклабился Петр Петрович.

Мэр смахнул непрошенную слезу, похлопал зама по плечу и стремительно вышел.

Петр Петрович, отказавшись от автомобиля, домой направился демократичным способом, то есть как все, как остальной народ: пешочком до метро, после метро три остановки автобусом, затем опять же пешочком. На последнем этапе за ним увязался какой-то тип. Петр Петрович включил инфракрасное зрение и без труда определил, что за ним по скудно освещенной улице следует лже-Редькин.

Подозвав лже-Редькина, Петр Петрович осведомился, каким образом тому удалось вырваться из надежной темницы?

— Они там все тупые, — ответствовал лже-Редькин. — Наставили в лицо лампу и спрашивают: «Откуда знаешь „Кривого Серпантина“? Откуда знаешь „Кривого Серпантина“?» Я им раз рассказал, два рассказал, три рассказал. Они куда-то ушли, а когда вернулись, я им еще пару раз повторил то же самое. Они видят — от меня толку никакого, ну и выпустили.