Дмитрий Баюшев - Шестьсот шестьдесят шестое правительство [СИ]

Венька бил и отскакивал, не пропуская ни единого удара, хотя реакция у Боцмана была отменная, и он отвечал тут же. Ему не хватало каких-то миллиметров.

Тактика эта была по-своему хороша и могла бы принести плоды — в определенный момент наполучавший по уязвимым точкам Боцман мог сломаться, потерять ориентацию и вообще прийти в полное расстройство, но дело осложнялось тем, что Венька катастрофически быстро выдыхался.

Другой противник давно бы уже был повержен, этому было хоть бы хны. Понятное дело — он спасал свою шкуру, что придавало дополнительные силы, однако всему есть предел. Уж каких мастеров Венька заваливал, неужели же собственное мастерство против этого каучукового колобка ни гроша не стоило? Вон и кровища из носа хлещет, и глаз заплыл, и верхняя губа что пельмень оттопырилась, и синяки по торсу щедро раскиданы, а всё прет и прет. А Венька, как ни мудри, всё отступает и отступает.

Венька закрутил стремительную карусель, свою неотразимую карусель, неизменно приносящую победу, и… впервые не попал по противнику. Теперь уже Боцман успел отскочить в сторону, подняв для защиты пудовые кулаки.

Венька приземлился на обе ноги, приземлился по всем правилам, лицом к противнику, готовый применить блок либо перейти в наступление, однако ничего этого он не успел сделать. Кулак Боцмана впечатался ему в челюсть.

Веньку бросило на пол. Сгоряча он хотел было вскочить, но при первом же движении кровь так ударила в голову, что он вновь вынужден был лечь.

— Я же говорил — под а витесь, — сказал Боцман и саданул его ботинком по ребрам.

Что-то там хрустнуло, вонзилось острым колом. Боль была такая, что Венька задохнулся, начал хватать губами воздух.

Тем не менее, надо было вставать. Лежачего этот кабан мог запинать, затоптать насмерть.

Кто-то, натужно выдохнув, сказал «Хэ-эх». Это было сопровождено тупым ударом, треском, вслед за чем на лежащего Веньку посыпались деревянные обломки. Боцман пал на колени, замотал ушибленной головой, избитое его лицо оказалось совсем рядом.

«Сволочь такая», — подумал Венька и с натугой поднялся. В черепе плеснулась тяжелая кровь, но терпеть уже было можно. Бок ныл — спасу нет.

Над Боцманом с жалкими остатками стула стоял Кирилл. Рисковал парень, ох рисковал. Такого кабана не всяким стулом свалишь, мог бы и устоять.

«Спасибо, братишка», — подумал Венька и врезал начавшему подниматься Боцману ногой в горло, в яблочко.

Другому бы этого хватило, чтобы отправиться к праотцам, Боцман же, мучительно глотая, встал и прыгнул на Веньку. Он был слишком близко, Венька не успел посторониться.

Оба с грохотом рухнули на пол.

Министры всё жались по стенам. Где так храбры неимоверно, за столом, например, после пузыря водки, а когда нужна помощь — их не видать. Навалились бы кучей, из Боцмана кишки бы повылазили.

Боцман, оказавшийся сверху, сел Веньке на живот, придавив своей тяжестью, замахнулся. И вновь на помощь пришел Кирилл. Вцепился в круглый, как арбуз, кулак, начал тянуть на себя. Силенок у него против такого бугая было маловато. К счастью, вмешался Курепов, который очнулся после нокаута (Боцман свалил его одним из первых). Вдвоем они сместили центр тяжести Боцмана таким образом, что Веньке удалось освободиться.

Дальнейшее было делом техники и заняло пару секунд.

Со стороны казалось, что Венька не прилагает никаких усилий. Он действовал быстро и деловито, как автомат. Хлопок ладонями по ушам, заставивший силача дико взреветь, удар ребром ладони под правое ухо, затем резкий тычок кулаком в затылок.

Боцман обмяк. Кирилл с Куреповым отпустили его руку, и он безвольно повалился на бок.

— Готов, что ли? — спросил Курепов, с опаской попинав сановника, и сам же себе ответил: — Готов.

После чего посмотрел на Веньку и сказал:

— Экий ты, братец, неуклюжий. Взял да щелкнул человечка. Товарищей радости лишил.

— Товарищи обойдутся, — ответил Венька. — Пусть вон портки свои постирают, в которые наваляли. Тоже радость…

Потери в правительстве оказались достаточно серьезными: сломанные челюсти, ребра, свернутые набок носы. Из нокаутированных единственно не пострадал Курепов. У Веньки было сломано ребро, у Сергеича лопнул мочевой пузырь.

Курепов «воскресил» Боцмана, как «воскресил» ранее Полозова, вслед за чем в глотку сановника, будто в водопроводную трубу, были опорожнены две бутылки водки — якобы он где-то кутил и упился до чертиков.

Гаврилов отвез Боцмана на Цветной бульвар, посадил на скамеечку в позе гуляки.

Всё получилось весьма правдоподобно: Боцман сидел на скамейке, закинув на спинку обе руки, и, глядя в одну точку, вяло нечленораздельно ругался. Такова была природа сущностей, которых Курепов внедрял в «оживляемые» им трупы, — только и умели что ругаться.

Далее Гаврилов позвонил в ближайшее отделение милиции, что, мол, там-то и там-то сидит на скамейке пьяный, матерится, примите меры. На вопрос, кто звонит, отвечать не стал, а отключил свой мобильник и укатил в Резиденцию.

Менты приехали, кто-то из них узнал в пьяном весьма уважаемую в столице персону. К счастью, бульвар был пуст, свидетелей позора не было.

Несчастный сановник, несмотря на теплый вечер, совсем окоченел. Менты погрузили его в ментовозку и на малой скорости, дабы не заблевал салон, отвезли к месту проживания, которое находилось в двух шагах от бульвара.

Жена его, впервые увидевшая благоверного в таком невменяемом состоянии, заахала, заохала, но менты её успокоили. Ничего страшного, сказали они, навидавшиеся всякого. Проспится, утром не узнаете…

Полночи, мешая спать, сановник нёс в своей спальне какую-то чушь, потом затих. Вошедшая к нему супруга обнаружила, что муж безнадежно мертв…

Самым странным в этой темной истории, начавшейся с похищения сановника, было то, что тот пил мало, предпочитая вину и водке пиво. Бутылочку, максимум две «Пльзеньского». А тут сразу литр водяры. Друзья и соратники Боцмана, одним махом потерявшие шансы на лучезарное будущее, видя в этом деле абсолютную пассивность властей затеяли собственное расследование, но постепенно увязли в нём, не умея свести концы с концами, которых, кстати, было на удивление мало…

Следующие два дня характеризовались тем, что треть кабинета отсутствовала на рабочих местах — министры залечивали раны кто в спецдиспансере, кто дома. К последним относились бедолаги, имеющие характерные отметины на лице, которые трудно было скрыть даже гримом. Сволочь всё же был этот Боцман — в основном бил по харе.

Раны на министрах зажили удивительно быстро, уже на третий день все появились в своих рабочих кабинетах.

Венька со своим несчастным ребром отлеживался дома и на работу вышел аж в следующий понедельник.