Дмитрий Баюшев - Шестьсот шестьдесят шестое правительство [СИ]

— Форма одежды…, сказал Курепов и цыкнул зубом. — Впрочем, какая у тебя может быть одежда. Купим, всё купим, старичок. Завтра чтоб не опаздывать. Не напейся там от радости.

— Я не пью, — отозвался Венька.

К чести родителей, они даже не сняли трубку параллельного телефона, не стали подслушивать. Определить, что тебя подслушивают, было весьма просто — звук сразу же «садился», становился тише и глуше.

Когда Венька разбирал в гостиной диван, собираясь лечь, вошел Кирилл и, явно по заданию матери, попытался разговорить брата, но Венька в ответах был односложен, и после четвертого, кстати весьма тактичного, вопроса попросил: «Слушай, Кир, давай как-нибудь после. Мне завтра надо быть в форме».

И Кирилл послушно утопал в свою комнатерку, хотя явно ничего не мог понять.

Утром черный «Шевроле», покружив по улицам, доставил Веньку к некой резервации, окруженной глухим забором. В воротах стоял мент, который, ничего не спросив у Веньки, пропустил машину. Воспитанный такой мент.

Под сенью высоких раскидистых деревьев «Шевроле» плавно покатил по асфальтовой дороге к вырастающему впереди массивному зданию из стекла и бетона. Венька в окно видел аллеи из стриженного, образующего разные фигуры кустарника, теннисные корты, бассейны, окруженные деревьями лужайки, фонтаны, мраморные статуи. Хотя и площадь у резервации была немаленькая, а понапихано тут было всего изрядно. Наверное, и автоматы с бесплатным пивом есть.

Всю дорогу молчавший и явно настроенный к пассажиру скептически шоферюга остановился напротив входа в здание и, не заглушая мотора, начал посвистывать и барабанить пальцами по баранке. Венька понял, что нужно выходить.

— Что, зубы болят? — спросил он участливо.

Шофер, молодой худощавый парень, повернувшись, показал пальцем на стеклянную дверь.

— А, Герасим, — догадался Венька и вышел, бросив на прощание: — Лучше б собачку в питомник сдал.

«Герасим», ничего не ответив, укатил.

Войдя в открывшуюся перед ним дверь (на фотоэлементах, поди), Венька очутился в абсолютно пустом прохладном холле с небольшим фонтаном в центре и экзотическими растениями в перламутровых кадках вдоль стен. Была здесь широкая мраморная лестница, ведущая вверх, было аж три лифта и были два прохода — в правое и левое крыло. Вот и гадай, куда идти.

Из правого крыла отдаленно донеслись до боли знакомые звуки: кто-то гортанно крикнул, вслед за чем чьё-то тело увесисто шлепнулось на маты. Венька направился туда, с каждым шагом становясь всё более уверенным в том, что в некоем спортивном зале идет разминка и что там работают три-четыре пары.

В длинном коридоре горело дежурное освещение — лишь каждая пятая люминесцентная лампа, но все равно было достаточно светло. Пол был затянут ковровой дорожкой, затянут грамотно, без всяких там наплывов и морщин. Справа и слева были запертые помещения, два раза попались лифты и столько же раз мужские и женские туалеты. Стены были шероховатые с этим модным нынче объемным покрытием.

Дверь в спортзал была нараспашку. Это был не тот зал, в котором Веньке приходилось проводить занятия. Тот был многостаночный, на все случаи жизни, как в школе — и с баскетбольными щитами, и с крючками для волейбольной сетки, и с пазами в полу для установки гимнастической перекладины, и с брусьями вдоль стены, и с конем в углу, и с горой матов, из которых собирался татами. Это был зал для борьбы и только для борьбы — со всамделишним татами, с разнокалиберными грушами, с обшитой кожаными матами, разрисованной различными силуэтами (в рост, согнувшись, отклонившийся вправо, отклонившийся влево) стенкой для отработки ударов ногами.

В зале были четыре пары крепких парней и здоровущий бородатый тренер — все в кимоно.

— С прибытием, — густо сказал тренер, увидев Веньку. — Заходи.

— Мне, вообще-то, нужен Леонид Петрович, — произнес Венька, заходя.

— Леонида Петровича здесь нету, но ты попал по адресу, — сказал тренер. — Вениамин Рапохин?

Венька кивнул.

— Надо отвечать: да, сэнсэй, — назидательно изрек тренер. — Повтори.

— Да, сэнсэй, — отозвался Венька.

Парни на татами, замершие было при появлении Веньки, вновь начали приплясывать друг против друга, нанося и парируя удары. В общем-то, ничего особенного.

— Переодевайся, — тренер кивнул на раздевалку.

Венька хотел спросить, а что бы было, если бы он, скажем, из холла пошел налево или бы поднялся по лестнице, но не спросил и хорошо сделал, так как вскоре увидел над выходом большой экран с рядом картинок на нем: въездные ворота, площадка перед зданием, холл, еще три неизвестных вида, и коридор, по которому он недавно шел. Всё здесь было схвачено и схвачено весьма грамотно.

Переодевшись, Венька вышел на татами, разогрелся в паре с одним из парней, пресекая его попытки превратить разминку в настоящую схватку, после чего тренер, внимательно наблюдавший за новичком, выставил против него самого крупного и, похоже, самого сильного бойца.

Прочие ушли с татами.

Первые же секунды боя показали: у парня хорошо поставлены удары руками, особенно правой, но с ногами у него напряженка, тут он плавает, машет порой, однако невпопад, да и передвигается не шибко грамотно.

Поначалу, пока шла разведка, Венька обходился блоками, нейтрализуя удары, каждый из которых, попади он в цель, был бы нокаутирующим, потом, когда парень подустал, а это случилось уже на второй минуте, провел комбинацию, в конце которой эффектно, но не сильно, щадящее, впечатал пятку в его челюсть.

Потерявший всякую ориентацию, оцепеневший от боли противник плашмя рухнул на спину и застыл, а Венька без единой ссадины, ни капельки не запыхавшийся, свежий, будто и не было только что молниеносного, требующего точности и большого внимания боя, отошел в сторону и белозубо улыбнулся.

Говорить тут было нечего. Все видели, насколько безукоризненны были движения новичка, как мимоходом разрушал он нападение спецназовца Гаврилова, способного убить ударом кулака, и как вдруг развернулась в нем гибкая пружина и на Гаврилова обрушился град неимоверно быстрых, отточенных, сокрушительных ударов, ослепивших, смявших, раздавивших спецназовца.

А ведь Гаврилов в этой группе был лучший. И сейчас этот лучший лежал на матах и понемногу приходил в себя, боясь лишний раз вздохнуть, потому что было очень больно. Его оттащили на скамейку.

— Может, со мной? — усмехнувшись, спросил тренер, который был на полголовы выше, то есть имел рост за два метра, и в два раза толще.

Впрочем, за насмешливым тоном тренера проклевывалась некоторая настороженность — этот Рапохин был тот еще фрукт.

Однако же, где это видано, чтобы новичок уходил победителем? Нужно было проучить. Это должен был сделать резкий и мощный Гаврилов — гроза вымуштрованных бандитов. Не получилось. Значит, нужно было это сделать самому. Не лезть же кучей. Лишний раз подкрепить собственный авторитет, за которым стояли не только богатырская сила, а и обладание черного пояса вкупе с титулом чемпиона России по боевому самбо.