Дмитрий Баюшев - Щукин, дай джоуль [СИ]

— Вай! — Завопила вдруг походившая мимо женщина. — Смотрите, что это? Вай! Щукин посмотрел на полную женщину, по виду чисто русскую, но почему-то кричащую с кавказским акцентом, затем переместил свой взор туда, куда она показывала рукой. Мокрые провода, которые прошедший троллейбус заставлял искрить, теперь были облеплены наплывами голубоватых «виноградин», которые шевелились, менялись местами и беспрерывно росли. По мере роста они сливались, принимая сферическую форму, и, оторвавшись от провода, плавно взмывали вверх. Щукин насчитал девять шаров. Они были около двух метров в диаметре и двигались крайне медленно, как бы ожидая, когда, наконец, созреет и освободится самый большой, десятый шар.

Под ахи, охи и вай-ваи прохожих он созревал еще с минуту, достиг в диаметре метров двадцати, после чего нехотя этак отлепился от провода и поплыл вверх. И тут до Щукина дошло, что вовсе не ребячьи голоса слышал он сразу после того, как прошел желто-красный троллейбус, — это мимо на кормежку, звонко вопя, промчалась команда Ту Фты. Как бы в подтверждение этому большой шар остановился над низкими крышами, где его ожидала группа мерцающих искрами мелких шаров. Троллейбусные провода начали дребезжать, как плохо натянутые басовые струны. Щукин с трудом разобрал в этом дребезжании следующее:

— Какие вы мелкие и жалкие, людишки. Это говорю я — великий Ту Фта. Хаба. Сразу после его слов в вышине полыхнула молния. Грозовой процесс и не думал прекращаться, он сделал временную передышку и теперь снова набирал силу. На глазах небо потемнело, светлые окна затянулись. Щукину по темечку ударила полновесная капля. Дождь мог начаться с минуты на минуту.

— Вам, жалкие аборигешки, никогда не стать великими, — продолжал между тем Ту Фта. — Почему? Я отвечу. Потому что вы тупы и агрессивны. Даже если среди вас появится кто-то разумный, вы сожрете его из зависти. Единственный, кто мог бы вам помочь — это я, Ту Фта Совершенный. Но я не хочу этого, ибо вы агрессоры, кучамаруча. Не-ет, мы не позволим папавиончи наши крейсера. Лучше мы вас, гнусных аборигешек, папавиончи ган… Ту Фта явно перебрал дармовой энергии. Наверное, ему нравилось проявиться в таком эффектном искрящемся виде и говорить разящие словеса. Но Бог с ним, с Ту Фтой и его честолюбием. Щукина беспокоило другое: напряжение в контактной сети составляло 500–600 вольт, и теперь Ту Фта со своими малышами, переполненные электроэнергией, представляли собой реальную опасность. Достаточно ничтожной случайности, чтобы вся эта энергия, непонятным образом удерживаемая в определенном объеме, по всем законам физики устремилась к земле. И тогда все, что окажется на ее пути, будет испепелено.

— Значит так, быстренько разошлись, — непререкаемым тоном сказал Щукин. Русская женщина с кавказским акцентом пронзительно взвизгнула, остальные не обратили на Щукина внимания. В толпе шло обсуждение:

— Голову морочат, что тарелочки. Какие ж это тарелочки?

— Пузыри.

— Вот те и пришельцы. Воздушный шар увидят — пришельцы. Шаровую молнию — опять же они, бедолаги…

— …утечка энергии. Надо бы звякнуть…

— Ей-ей, инопланетяне… Между тем Ту Фта продолжал свою нетрезвую речь, которую понимал, возможно, один лишь Щукин.

— Вы еще бесполезнее, чем прошлогодний винегрет. Вас прогрессом только портить. Вы, кучамаруча, погрязли в грехе, невежестве и агрессии. Пусть уж лучше будет новая раса. Хаба. Затем интимно добавил:

— А ты, Эрастик, насекомое, не бойся. Все равно твои джоули лучше, чем это гадкое вонючее пойло. Мы вскормлены твоими джоулями.

Ты — мама, а маму… Это были последние слова Ту Фты Совершенного.

Щукин не смог точно определить, что же произошло на самом деле, все случилось очень быстро. Кажется, сначала полыхнуло в низко нависших тучах, после чего пророкотал гром, между шарами возникла ослепительная электрическая дуга, и тут же в мостовую ударили десять белых молний. Когда после этого фейерверка глаза перестали слезиться, Щукин увидел, что шаров над крышами нет, а в том месте, куда ударили молнии, асфальт покрылся мелкой рябью, этакими застывшими барашками. Впрочем, аналогичная рябь, причем много внушительнее, в виде колдобин и выбоин, имела место по всей мостовой, так что доказательством посещения эти следы, увы, служить не могли. Хлынувший дождь вмиг разогнал любопытных. Щукин скрылся в машине раньше, чем успел вымокнуть. В глазах нет-нет, да и вспыхивали белые молнии. Удивительно, что обошлось без жертв. Где-то в салоне тонко зудел комар. Эти комары совсем обнаглели, для них не стало времен года. «Объем — это пи дэ в кубе, деленное на шесть, — вспомнил Щукин.

— Диаметр шарика два метра. 3,14 на 2 в кубе, нет, не так. Два в кубе делим на два, будет четыре. Четыре кубометра. Вот тебе и малютка — четыре тонны воды, если переводить на воду. А в Ту Фте?

Диаметр — 20 метров. 20 в кубе пополам. Ничего себе: четыре тысячи тонн. Это сколько же будет киловатт?»… За окнами, выходившими во двор, было грязно и пусто, и лишь пожелтевшие листья огромного тополя вздрагивали под ударами крупных, как град, дождевых капель. В кабинете главы фирмы «Чувяк» горел свет. Не подозревающий о происшествии на Индустриальной Страстоперцев увлеченно расписывал возможности пришельцев, а Наперстюк, изредка кивая лобастой головой, по мере рассказа делал пометки в блокноте… Комар впился в шею, Щукин немедленно треснул по нему ладонью. «Повезло, — подумал он. — Если бы не случайность, запойный Ту Фта со своей оголтелой командой такого бы наворочали. Что же случилось? Молния в них не попала. Почему возникла дуга?.. Где там этот Страстоперцев?» Комар остался жив, он пристроился с другого боку. «Вот ведь, гад, уже не пищит, наверное пешком ходит». Щукин отвел руку для разящего удара, как вдруг услышал тонюсенький, еле различимый голосок:

— …папавиончи… капитан… Щукина пробрал озноб. Вот тебе и поздний комар.

— Ты жив, Ту Фта? — пробормотал он упавшим голосом.

— Я не Ту Фта, — пропищали в ответ. — Все папавиончи. Теперь я капитан.

— Они точно папавиончи? Насовсем? — бдительно спросил Щукин. — Говорят, крейсер в клочья разнесло, и то остались живы.

— Увы, — послышалось в ответ. — Они сыграли в ящик. Я знаю. Щукин успокоился немного, но тут же вновь встревожился:

— Погоди. В крейсере вас было двенадцать. Это я знаю точно, пересчитал, когда Ту Фта показывал, э-э, кино. Двое, то есть капитан и штурман, папавиончи вместе с крейсером. Осталось десять. Шаров тоже десять. Как же ты остался жив?

— Ты ошибаешься, — пропищал голосок. — Нас было не двенадцать, а тринадцать. Я тоже видел э-кино. Во-первых, там все на одно лицо, что не соответствует действительности. Во-вторых, Ту Фта нагнулся хлебнуть эфира из своих тайных запасов, поэтому его не видно.