Виль Быков - На суше и на море, 1990 [антология]

Михаил Розанов был направлен в Крым Российской Академией наук еще в 1917 г. в качестве помощника директора Крымского заповедного парка, возникшего после ликвидации царской охоты в Козьмо-Домианской горной котловине. А с 30 июля 1923 г. стал главным уполномоченным по делам охраны природы Крыма и одновременно первым директором Крымского государственного заповедника.

Розанов активно занялся строительством усадьбы заповедника (почти все прежние постройки были сожжены или разрушены) и борьбой с разгулявшимся было браконьерством.

Он был невероятно силен, этот долговязый брюнет. «Полтора панича» — так уважительно прозвали Розанова местные браконьеры-татары. Однажды, во время очередного обезоруживания пойманных браконьеров, один молодой татарин, не в состоянии дотянуться до физиономии своего двухметрового врага, полез на Розанова, как на фонарный столб, пока не был сбит мощным ударом тяжелого кулачища.

Браконьеры смириться не могли. Распоясанные войной и разрухой, они привыкли стрелять в высокогорных крымских лесах все и когда угодно.

Благо было оружие. Его после войны оставалось в достатке: русские винтовки, английские карабины, французские и немецкие маузеры.

Браконьеры представляли большую опасность. Чувствовали силу. Не раз и не два подкидывали в заповедник письма: «Убирайтесь из леса», «Пули и штыка хватит на всех», стреляли по ночам в сторону центральной усадьбы. Особенно злобствовали жители соседнего села Саблы.

…Первая пуля, противно визжа, расплющилась о капот. Вторая разбила лобовое стекло.

— Сабловцы! Скорей за гряду, — крикнул Розанов, на ходу выхватывая наган. Двое красноармейцев (их подобрали по пути) уже стреляли по прыгающим на горе фигуркам. Нападавшие явно не ожидали, что в автомобиле окажутся четверо вооруженных людей, и, пальнув еще несколько раз для острастки, убрались восвояси. Все обошлось благополучно, не считая Розанова, которому сильно посекло щеку битым стеклом.

Настоящим Главнаука Наркомпроса удостоверяет, что Михаил Павлович Розанов, являясь организатором Крымского гос. заповедника, состоял на службе Главнауки уполномоченным по делам охраны природы Крыма и заведующим, а затем директором Крымского государственного заповедника и его лесной биостанции с 1 июня 1922 г. по 1 февраля 1925 г.

Во время вышеназванной службы проявил себя энергичным, хорошо подготовленным работником по вопросам охраны природы и организации заповедников.

Начальник Главнауки Ф. Н. Петров

У Михаила Розанова были интересные родители. Мать, Лариса Ивановна, родилась в семье полтавского помещика. Увлекшись идеями народничества, она тайком от отца сбежала в Москву. Хотела выучиться на фельдшера, чтобы приносить пользу народу. Для поступления в медицинское училище ей был необходим отдельный паспорт, и для этого она вступает в фиктивный брак со студентом-медиком Павлом Розановым. Два года спустя, закончив училище при Марьинской больнице и получив звание «повивальной бабки», Лариса уже не настаивала на расторжении брака. К Розановым пришла любовь. Вскоре супругов Розановых арестовывают за участие в «Народной воле» и заключают в Бутырскую тюрьму. Старшая сестра Миши Розанова родилась там, в Бутырке.

Сам Михаил родился в Ялте 31 декабря 1891 г. Его отец к тому времени был известным врачом в городе, основоположником городской общественной медицины. По словам крымского врача и писателя Сергея Яковлевича Елпатьевского, Ялта благодаря П. П. Розанову в санитарном отношении, несмотря на недостаток воды, стала одним из самых благополучных русских городов.

— Без Павла Петровича нельзя, — убежденно говорил А. П. Чехов, когда надо было участвовать в организации какого-нибудь общественно полезного дела.

В 1897 г. во время первого приезда в Ялту Максима Горького, больного туберкулезом легких, П. П. Розанов помог ему организовать лечение. С тех пор между ними установились прочные дружеские связи. В доме Розановых бывали Куприн, Вересаев, Волошин, Скиталец. На семейных вечерах пел Федор Шаляпин.

Обычно мягкий и добрый, Розанов порой становился строгим, резким, или, как иногда говорили, «грубым доктором Розановым». Этого требовала от него тяжелая врачебная практика, натянутые отношения с властями. После последнего ареста и заключения в тюрьму «Кресты» в Петербурге у него открылся туберкулезный процесс. После освобождения в Ялту ему возвратиться не разрешили. Розановы переехали в Симферополь. Там Павел Петрович и умер от легочного кровотечения на своем посту, во время заседания городской санитарной комиссии.

В Симферополе семья Розановых сошлась с опальной семьей Гунали, близкими родственниками Софьи Перовской. Особенно подружились мальчики. Высокий чернявый Михаил Розанов и светловолосый крепыш Саша Гунали. Дружба прошла через всю их жизнь.

Предложение создать заповедник на землях бывшей великокняжеской «Кубанской охоты» было высказано русскими учеными еще в 1910 г.

Стремясь сохранить уникальный уголок дикой природы, а главное, последних зубров, Кубано-Черноморский ревком принимает 3 декабря 1920 г. постановление о создании Кубанского высокогорного заповедника. Принимает, несмотря на громыхавшую кругом гражданскую войну. Но уже окончательно Кавказский заповедник был утвержден 21 мая 1924 г. специальным постановлением Совнаркома РСФСР.

Вскоре туда приехал Гунали, а за ним и Розанов. Главнаукой РСФСР им было поручено выяснить, остались ли еще на Кавказе зубры.

Экспедиция двинулась по самым труднодоступным местам: хребтам Мастакан, Бзыке, долине Местыка, вдоль речки Холодной. Осень красива везде, и на Кавказе особенно. В буковых лесах — листопад. От громкого шороха, казалось, глохли уши.

Пятым в экспедиции шел Седун, высокий, благообразный, с аккуратно стриженной седовласой бородой. Даниил Фомич был потомственным егерем. Родился он в белорусском селении Белая Вежа. В 1913 г. его, как опытного охотоведа, пригласили в Крым. Став директором Крымского заповедника, Розанов сразу же назначил его старшим егерем. В заповеднике Седун быстро стал самой популярной личностью, особенно среди мальчишек и браконьеров. Первые его боготворили. Мастер на все руки, он лепил им из глины, вырезал из дерева массу различных гудочков, свистков, пищалок и «чижиков». Ребята ни дня не могли прожить без дяди Дани. На браконьеров у него был особый нюх. Редко кто из них уходил от погони, когда рейд возглавлял Седун. Между прочим, в молодости, еще в Беловежской Пуще, он сам слыл дерзким, неуловимым браконьером. Затем покаялся. О его честности и неподкупности ходили легенды. Рассказывают, в голодном восемнадцатом он и вся его семья сидели на одной барсучатине.