Герман Малиничев - На суше и на море, 1989 [антология]

Однажды, будучи в гостях у моей приятельницы художницы Сони, чей дом стоит у самого подножия Акрополя, в старом центре Афин — Плаке, я вышла на балкон. Заходило солнце, и все обретало своеобразную окраску. «Посмотрите влево, на рельеф скалы, внимательно посмотрите!» На фоне чистого неба был четко виден вырубленный в камне огромный, слегка удлиненный человеческий профиль — высокий лоб, прямой нос. «До чего причудлива природа!» — подумала я. Однако Соня рассказала мне легенду, которая сохраняется в Афинах на протяжении веков, и, вероятно, в основе ее — реальный факт. Строители и каменотесы, принимавшие участие в возведении комплекса на Акрополе, решили увековечить образ Перикла, вырезав навечно профиль его на скале. До нашего времени дошли скульптурные портреты великого ученого и стратега, подтверждающие сведения о том, что лицо его было несколько удлиненным, с высоким лбом. Значит, не только Фидий стремился увековечить образ Перикла, но память о нем была дорога и простым афинянам.

Из всех построек на Акрополе храм Эрехтейон — самый последний. Он возник после поражения в Пелопоннесской войне 431–404 гг., когда была сокрушена демократия. В Афинах преобладали настроения растерянности, нарастало имущественное расслоение. Наслаждение жизнью возводилось в главный принцип. Посим Паллад писал:

Асимметрия храма, сложность постройки, изысканная отделка, статуи кариатид — все было в духе нового времени, когда исчезла классическая простота, усложнились художественные образы. Храм Эрехтейон воплотил эстетические каноны нового времени. Его южный портик поддерживали кариатиды, единственные уцелевшие статуи из многих тысяч памятников, украшавших священный холм. Кариатиды считались одними из лучших произведений эллинского искусства. Поставленные не на цоколе, а на высокой мраморной ограде портика, они образовывали изящный полузакрытый павильон. Одна из кариатид была выломана и увезена лордом Элгином в Лондон. Вместо нее Британский музей прислал алебастровый слепок, который и был установлен. В настоящее время оставшиеся кариатиды сняты и перенесены в музей на Акрополе. Их мраморные лица изъедены эрозией. Уже не белый, а темно-коричневый мрамор покрыт огромными порами, в которые забилась навечно гарь и копоть. Некогда прекрасные, они напоминают сейчас великанш, лица которых вызывали отвращение у Гулливера, заметившего воочию изъяны и недостатки первых красавиц государства.

На северной стороне храма Эрехтейона тоже существовал портик с шестью ионическими колоннами. Остатки этих капителей сложены на земле. Из северного портика внутрь храма вела большая, богато орнаментированная дверь. Она стала архитектурным эталоном для зодчих всего мира при строительстве зданий в античном стиле. Третий портик расположен на восточной стороне. Из шести ионических колонн, поддерживающих перестиль, одна тоже была увезена тор дом Элгином в Англию.

Афинский Акрополь, в котором греческие зодчие сумели так органически слить воедино архитектуру и скульптуру, оставался недосягаемым образцом в течение многих столетий. Однако время и особенно люди не пощадили творений великих мастеров Эллады. На протяжении веков Акрополь не раз подвергался нападениям и ограблениям. Лучшие его памятники снял и отправил в Рим император Нерон. Разоряли Акрополь и готы. Большому опустошению подвергся он и в Византийский период. Византийцы увозили в Константинополь целые колонны, фризы, капители, используя их при постройке христианских храмов. В VI в. до н. э. Парфенон был переделан в христианскую церковь Святой Марии. Английский путешественник-ученый Ричард Хэндл (1738–1810) в своем труде «Путешествия по Греции» (1776 г.) пишет о том, что видел мозаичное изображение св. Марии на потолке специально пристроенной к Парфенону полукруглой ниши. В XVIII в. сохранилось мраморное кресло для архиепископа, но фрески, портреты святых были замазаны турками. Они же установили внутри храма кафедру для имама. Превратив храм в мечеть, турки поставили минарет.

Страшный взрыв потряс Акрополь в 1687 г., когда венецианцы осадили Афины. Турки заняли оборону на Акрополе, используя Парфенон в качестве порохового склада. Командующий венецианцами шведский маршал приказал открыть огонь по храму. Ядро пробило крышу, и взрыв потряс стены. Рухнули 28 колонн. Кстати, маршал считал себя «поклонником античности». Заняв Акрополь, он пожелал вывезти скульптуры коней с западного педимента. Когда начали их снимать, то рухнули подпорки, и мраморные кони разбились вдребезги.

Еще большее опустошение произвел в начале XIX в. шотландский лорд Элгин. Собиратель древностей получил разрешение султана вести археологические изыскания. За два года он вывез с Акрополя наиболее ценные скульптуры, барельефы, фризы. Произведения эллинских мастеров он продал английскому правительству за 30 тыс. фунтов стерлингов. Для покупки понадобилось разрешение парламента, который и санкционировал ее. Поступок Элгина вызвал многочисленные протесты. Великий английский поэт Байрон был глубоко возмущен похищением сокровищ древнегреческого искусства и в 1811 г. написал сатиру «Проклятие Минервы». Возмущение деятельностью лорда Элгина нашло отражение в «Английских бардах и шотландских обозревателях», в «Чайльд Гарольде».

На одной из колонн Парфенона Байрон написал: «Чего не сделали готы, то сделали шотландцы». Похищенные фризы и барельефы с Парфенона, кариатиды из храма Эрехтея, статуи с Тразеву-лова монумента и других афинских памятников в настоящее время находятся в Британском музее.

Лорд Элгин объяснял свой поступок стремлением спасти произведения античного искусства от дальнейшего разрушения и жаждой превратить Лондон в центр мирового искусства. Коллекция была помещена в Британский музей. После выступления Байрона палата общин в 1816 г. расследовала дело, решив его в пользу лорда Элгина. В ответ Байрон с горечью констатировал: «Я не коллекционер и не поклонник коллекций, а следовательно, и не соперник, но у меня с давних пор есть известное предрасположение в пользу Греции, и я не думаю, чтобы честь Англии выиграла от грабежа в Индии или Аттике» [19] Байрон. Собр. соч. под ред. С. А. Венгерова. СПб., 1904. Т. 1. С. 482. .