Герман Малиничев - На суше и на море, 1989 [антология]

На первой же гряде валунов, где я отбираю пробы грунта на минералогический анализ, котики пальцев словно деревенеют, их начинает неприятно покалывать. Но постепенно гряда за грядой остаются позади, записи в полевой дневник даются все легче, от констатации фактов тянет к обобщениям. Это значит, что маршрут вошел в свою колею. И теперь уже не обращаешь внимания на погоду. Только лямки рюкзака под тяжестью все новых и новых образцов все сильнее вдавливаются в плечи… Только бы не подвернуть ногу среди этих нагромождений каменных глыб, стынущих здесь под антарктическими небесами десятки, сотни тысячелетий, а то и миллионы лет.

Пересекая гряды валунов, я словно совершал путешествие в далекое прошлое. События его были сходны с теми, что разыгрались на склоне горы Мередит. Да как же могло быть иначе — горы располагаются рядом. На Ланьоне тоже были морены «какао», «кофе» и еще более молодая, светло-серая, незагорелая под антарктическим солнцем, — «кофе с молоком». И следы физического, химического и биохимического выветривания на самых древних валунах тоже были налицо. И тем не менее мой маршрут не был повторением пройденного. Не в первый раз я убеждался: только все, казалось, стало на свои места, сделалось окончательно ясным — непременно наткнешься на неизвестный еще, неразгаданный факт. И потребуются новые упорные усилия, чтобы решить поставленную природой головоломку.

В этом и заключается ценность постоянных исследований в натуре. Без полевых работ немыслима географическая наука, в этом случае она неизбежно начинает вырождаться. Кабинетный географ-исследователь — явление унылое, однобокое. Не потому ли мой антарктический наставник, академик К. К. Марков, будучи уже старым и больным человеком, всеми правдами и неправдами использовал каждую возможность для работы в экспедиции. И возвращался из своих путешествий помолодевшим, с новыми мыслями, новыми идеями. Ибо справедливо сказано: «Теория сера, но вечно зелено древо жизни».

Вот и сейчас, в маршруте по горе Ланьон сложившаяся у меня за годы работы в Антарктиде четкая схема: чем выше горы от поверхности современного ледника, тем древнее ледниковые отложения, и наоборот, — неожиданно пополнилась необычным нюансом. Удаляясь от края ледника, от места, где меня высадил вездеход, я перевалил через вершину моренной гряды и начал спускаться в обширную блюдцеобразную котловину.

Я шел вниз, и вдруг морена «кофе», по которой я шагал, сменилась не более молодой, как следовало ожидать, а еще более древней.

Я отказывался верить своим глазам: вокруг лежали интенсивно выветрелые, в корках, пустынного загара коричневые валуны морены «какао».

Только внимательное рассмотрение аэрофотоснимков помогло разрешить загадку. Сюда, в центральную часть горного массива, хотя и расположенную в понижении, ледники стадии «кофе» и «кофе с молоком» не смогли проникнуть, им мешали окружающие холмы.

Дно котловины, которое смогла в свое время захлестнуть волна самой мощной стадии, так и осталось не заполненным более молодыми осадками. Это был любопытный пример исключения из общего правила, показывающий, что только непосредственные полевые исследования утверждают истину.

Увлекшись наблюдениями, я спохватился, когда до срока моего возвращения оставалось немногим более часа. А еще хотелось дойти до лежащих в центре котловины озер, взять пробы воды. Нет, это уже не теперь, когда-нибудь в другой раз. Если сбылась моя седьмая встреча с Антарктидой и я снова в горах Принса-Чарльза, может быть, будет и восьмая? Кто сказал, что только молодым по силам покорять Антарктиду? Да, трудно порой бывает в маршруте. Левая нога побаливает на сгибе, дает себя знать операция на венах. Да и не только в этой недавней операции дело. Мы с Михалычем, как не крути, ветераны: сколько Антарктид за плечами! Понятно, что у нас, как у старых солдат, накопилось болячек. Поэтому и солидными аптечками обзавелись. Но не пищим, не жалуемся, тянем наравне с молодыми. Малейшей поблажки себе не даем. О том, что, не дай бог, больше восьми часов переработаем, мысли не приходит. И только ли мы вдвоем такие? Вот строптивый Будкин, считай, мой ровесник, даже на несколько месяцев старше, а какой запас жизненных сил, какой напор, ни в чем никому никогда, не уступит!

Да о каких болячках может идти речь, раз строгая медицинская комиссия дала свое заключение на работу у полюса. Врачи, ясное дело, тоже люди. Им понятно желание ветеранов не сдаваться, особенно когда у самих пенсионный возраст. Старичок хирург на медосмотре сочувственно отнесся к моим сединам. Почувствовал, видно, мое волнение: Спросил только доверительно: «Ну как, штаны снимать будем?» — «Нет, не будем», — замотал я головой. На том и порешили.

Мудрый старик! А будь на его месте какая-нибудь молодая особа, обязательно заставила бы снять, из принципа. И что бы она увидела?.. Свежие шрамы от иссеченных вен на левой ноге. И после этого, как не надувай грудь колесом, как не играй бицепсами и трицепсами, плакала бы моя Антарктида! Не состоялось бы седьмого свидания. Так что спасибо тому старичку хирургу, он-то понимал, что к чему.

Вот ведь как все переплетено в нашей жизни, цепляется одно за другое. Связь и взаимовлияния, пожалуй, еще более сложные и прихотливые, чем в природе. Все замотано в хитрый клубок. Потому и не предугадаешь, как все в будущем обернется. Встретится ли еще раз на твоем жизненном пути такой вот мудрый и доброжелательный доктор?

А пока радуйся тому, что снова ты на краю света. Лови момент. Шагай с набитым камнями рюкзаком по заледенелой земле. Разгадывай головоломки, которые задает тебе Антарктида.

Ветер теперь дул мне в спину, выталкивал на склон из котловины, устланной древними валунами. Последние километры тяжелы, как и первые.

Если вначале сказывается общая заторможенность, то сейчас дает себя знать усталость, но настроение в конце маршрута куда веселей. Остается преодолеть еще две-три гряды, и у небольшого застывшего озера на краю морены увижу вездеход. Он уже наверняка на месте. И по ребятам я соскучился. Как ни благотворно порой одиночество, дичаешь один в маршруте. Словом перемолвиться не с кем, разве что самому с собой разговаривать, да и то встречный ветер рот затыкает.

Я шагаю и шагаю, глядя только прямо под ноги, чтобы не оступиться. «Ноги волка и геолога кормят», — это Будкин сказал. Сам же предпочитает маршруты на вездеходе… Прихрамывая, берегу свою левую. Так боксер бережет свой побитый кулак, чтобы использовать его лишь в случае крайней необходимости, только в самый решительный момент. Случись что, поди отыщи среди этого хаоса глыб человека. Он тут как пловец среди высоких штормовых валов. И если даже закричишь ты во всю силу легких, голос потонет в свисте ветра. От него и так гудит в ушах, как будто над головой стрекочет вертолет.