Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов

Личинки примостились на потолке коридора – панцирные существа длиной с руку, прилипшие к зловонному секрету, сочащемуся из сочленений экзоскелета. Верхняя треть тела каждой личинки склонившейся веткой свисала вниз, давая ей возможность пустить в ход поблескивающую клейкую приманку языка и клешни, способные разорвать плоть. Иризарри понятия не имел, чем эти твари питаются в своей родной фазе, или измерении, или где там еще.

Здесь же он знал, что они едят. Все что ни попадя.

Он держал на изготовку электрошоковый щуп и поспешал за Мангустом, чтобы подсобить ей при необходимости. Наверняка тут очень много личинок, а в этом случае даже чеширскому коту может грозить опасность. Вот впереди какая-то личинка заверещала и внезапно потемнела: Мангуст убила первую жертву.

В считаные мгновения колония личинок загомонила уже вся, и от их воплей у Иризарри разболелась голова. Он осторожно пробирался вперед, бдительно высматривая признаки крысин.

Самая большая колония личинок ему попалась на заброшенном стальном корабле «Дженни Линд», который они с Мангустом обследовали, пока занимались спасательными работами на буджуме «Гарриет Тубман». Личинки покрывали корпус старого корабля изнутри и снаружи; колония была столь огромна, что, сожрав все что можно, она начала сама себя поедать; личинки питались своими соседями и, в свою очередь, тоже шли на корм. Мангуст славно поохотилась, перед тем как «Гарриет Тубман» уничтожил обломки, и среди оставшихся отбросов Иризарри обнаружил странные звездовидные кости взрослой крысины. Чудовище-брандашмыг, которое поубивало людей на борту «Дженни Линд», погибло вместе с ее ядерным реактором и капитаном. Пропали несколько пассажиров и экипаж, и некому было поведать о несчастье.

Иризарри приготовился. Здешняя колония была меньше той, что сосредоточилась на «Дженни Линд», но больше личинок ему никогда не доводилось видеть вне карантина, и он готов был съесть свои инфракрасные очки, если где-то на станции «Кадат» не рыскали крысины.

К его ногам шлепнулась мертвая личинка, ее безглазая голова была ловко отделена от членистого туловища, и через миг Мангуст материализовалась у него на плече и пронзительно щелкнула, что означало: «Иризарри! Внимание!»

Он вытянул руку на уровне плеча, и Мангуст подалась вперед, телом оставаясь на плече Иризарри и касаясь усиками его губ и шеи, но щупальца для общения она обвила вокруг его руки. Свободной рукой он поднял очки и включил фонарик, чтобы считывать цвета зверька.

Она вела себя беспокойно и нетерпеливо переливалась желтым и зеленым. И настойчиво изобразила у него на ладони букву «К».

Скверно. Это означало «крысина». Но все же лучше, чем «Б». Если бы здесь объявился брандашмыг, то они все были бы все равно что ходячие мертвецы, а станция «Кадат» уже была бы обречена так же, как и «Дженни Линд».

– Ты учуяла ее? – спросил он.

Вокруг верещали личинки.

«Почувствовала вкус», – сказала Мангуст.

Иризарри работал с ней в паре уже почти пять солнечных лет и понимал: личинки отдавали привкусом крысины, а это значит, что они недавно кормились крысячим гуано. Принимая во внимание стремительность пищеварительной системы личинок, получается, что крысина патрулирует территорию станции.

Мангуст сильнее вцепилась ему в плечо.

«К. – снова повторила она. – К. К. К.».

У Иризарри екнуло сердце. Крысина не одна. Трещины расширяются. Брандашмыг – всего лишь вопрос времени.

Начальница станции Ли не желала слышать об этом. Это читалось в ее позе, в наигранной рассеянности, в том, как она избегала визуального контакта. Вероятно, правила этой игры были ему известны лучше, чем ей. Он вторгся в ее личное пространство. Мангуст дрожала у него на шее, усики ерошили ему волосы. Даже не видя ее, Иризарри знал, что сейчас она тревожного густо-изумрудного цвета.

– Крысина? – переспросила начальница станции Ли, тряхнув головой, – у женщины более молодой и менее угрюмой этот жест, возможно, выглядел бы кокетливо. И снова зашагала по комнате. – Вздор! Со времен моего деда на станции «Кадат» не было ни единой.

– Что не гарантирует отсутствия, заражения на данный момент, – спокойно заметил Иризарри.

Коль скоро ей охота разыгрывать спектакль, он будет сохранять хладнокровие.

– Я сказал: крысины. Во множественном числе.

– Еще возмутительней. Мистер Иризарри, если вами движет непродуманная попытка завысить гонорар…

– Отнюдь. – Он намеренно произнес это решительно, но без тени возмущения. – Начальник станции, насколько я понимаю, сейчас я скажу то, что вам слышать совсем не хочется, но вы должны ввести на «Кадате» карантин.

– Невозможно, – отрезала она, словно он попросил ее направить «Кадат» сквозь кольца Сатурна.

– Конечно, возможно! – сказал Иризарри, и она наконец смерила его взглядом, возмущенная тем, что он осмелился ей противоречить. Мангуст вонзила ему в шею коготки. Она не любила, когда он сердился.

Вообще-то дело не в этом. Иризарри и сам знал, что ярость – пустая трата сил и времени. Данная эмоция ничего не способна решить и урегулировать. Не может вернуть то, что потеряно. Людей, жизни. То, что смыло потоком времени. Или то, что прошло, хотим мы того или нет.

Но ВОТ ЭТО…

– Вы ведь знаете, что может сотворить колония взрослых крысин, не так ли? С собранными в замкнутом пространстве людьми, которые станут для них добычей? Скажите мне, начальник станции, может, вы стали замечать, что в сараях ютится меньше народу?

Она вновь отвернулась, вычеркивая из своей космологии сам факт его существования, и сказала:

– Мистер Иризарри, данный вопрос закрыт для обсуждения. Я наняла вас для того, чтобы разобраться с предположительной возможностью заражения. И рассчитываю на то, что вы справитесь. Если вы считаете, что не в состоянии решить задачу, то, само собой, я охотно позволю вам отбыть со станции на любом корабле, который возьмет вас на борт. Полагаю, что в систему отправляется «Артур Гордон Пим», или же вы предпочитаете двинуться в направлении Юпитера?

Иризарри напомнил себе, что вовсе не обязан выиграть в этой стычке. Он может отойти в сторону, попытаться предупредить кого-то еще, вместе с Мангустом убраться прочь с «Кадата».

– Хорошо, начальник. Но когда ваши секретари начнут исчезать, вспомните о том, что я вас предупреждал.

Когда он дошел до самых дверей, она крикнула:

– Иризарри!

Он остановился, но поворачиваться не стал.

– Я не могу, – низким голосом торопливо проговорила она, словно боялась, что ее могут подслушать. – Не могу я ввести карантин на станции. В этом квартале наша численность и так в убытке, и новый комиссар… У меня куча неприятностей, разве не понимаете?!