Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов

Я позвал Моралеса, и мы вместе перевернули тело. Широкая грудь, увешанная медалями, была мокрой от крови. Военный врач, доктор Ганнетт, отлепил рубашку, промокнул горстью бумажных полотенец и показал нам аккуратную дырочку в грудине.

Генерала застрелили из мелкокалиберного оружия, скажем, четырехмиллиметрового – не армейского образца. Пуля не смогла пройти насквозь, что объясняло отсутствие широкой раны в спине. Она взорвалась внутри, разнеся в клочья жизненно важные органы и аорту. После того как он упал, поток крови вышел через самые большие отверстия и хлынул в пищевод и дыхательное горло.

– Ну, думаю, необходима судебная экспертиза, – сказал Ганнетт, крупный мужчина угрюмого вида. – Хотя причина смерти вполне очевидна.

Он вздохнул, возможно, жалея, что не удастся попрактиковать вскрытие на более интересном трупе.

Я начал задавать вопросы. Вежливо – все, кроме Коса, были для меня «сэр» или «мэм». Кто нашел тело? Естественно, Кос. Он спал в своей каюте рядом с обширными покоями генерала, когда его разбудил жуткий вопль. Поскольку больше никто ничего не слышал, я решил, что подсознание карлика таким образом предупредило его, что случилось нечто ужасное.

В одних трусах Кос заковылял в коридор и наткнулся на тело. Он не позвал на помощь, а впал в ярость, заламывал руки, стонал и бегал, как цыпленок, которому отрубили голову, оставляя маленькие кровавые следы по всей палубе. Через какое-то время он вернулся, надеясь обнаружить хоть какие-то признаки жизни, но генерал был безнадежно мертв.

Потом Кос почувствовал приближение Зайца. Испугавшись теперь уже за свою шкуру, он помчался обратно в каюту и спрятался под койкой. Только когда его внутренняя система тревожного оповещения успокоилась, он рискнул снова выглянуть, разбудил доктора и привел его к телу. Суматоха продолжилась – доктор послал его к пилоту, пилот – к навигатору, а затем разбудили остальных офицеров в порядке старшинства. Выглядело как приготовления к обеду. Разумеется, мы с Моралесом узнали последними. Тем временем Кос, внезапно заметив, что он почти голый и весь в крови, вымыл ноги и оделся.

Подытоживая ситуацию с непринужденной любезностью, которой всегда славился, я сказал всем:

– Вы, народ, самое отборное сборище анатомически правильных задниц, какое я встречал за последнее время.

Нет, конечно, вслух я этого не сказал. Только подумал. Вместо этого я выразил сожаление, что все так печально обернулось, и попросил врача заняться телом и провести все необходимые лабораторные исследования, какие еще возможны, с учетом потери времени и состояния места преступления – зря, конечно, тут так натоптали. Я послал Моралеса за О’Рурком, нашим самым старшим и зловредным сержантом, и велел привести шестерых вооруженных охранников по его выбору, чтобы окружить это место и начать поиски оружия – ну, не то чтобы я надеялся, что его и правда найдут.

К этому моменту стало заметно, что все испытывают облегчение. Они были избавлены от Шлехта, Делатур приняла командование, и в итоге за экспедицию отвечала Космическая Служба, как, собственно, и полагалось, А что до нас, двоих салаг в серой форме, мы занялись единственным, на что годится Служба Безопасности, – расследованием преступления. В общем, всем полегчало – они ошибочно решили, что грязную работу сделает кто-то специально подготовленный, то есть я. И потом, «Жуков» должен был войти в Пузырь буквально через двенадцать часов, и у всех было полно своих забот.

Все разошлись – кто в постель, кто на мостик. Тем временем я отвел Коса в кабинет командующего, усадил в удобное генеральское кресло и спокойно попросил рассказать мне, кто убийца. Ну, если поблизости имеется телепат, отчего бы не использовать его?

Парень был на грани истерики, так что, прежде чем хоть что-то выяснить, пришлось отыскать Шлехтов запас бренди – ничего такой запас, литров двадцать рассовано по шкафам и буфетам, что пролило новый свет на специфическое поведение генерала – и заставить Коса проглотить пятизвездочного на дне стакана. Он закашлялся, и я похлопал его по спине.

– А теперь давай-ка, дружок, расскажи мне, кто убил генерала.

Я бы ничуть не удивился, если бы он назвал кого угодно из присутствующих на борту, включая меня – в конце концов, я же замышлял убийство, и он знал об этом. Но он посмотрел на меня с тоской и спросил:

– Разве это не очевидно?

Ну не мог же я ударить человечка ростом всего-то с мою ногу? Я сдержался и сказал:

– Мне – нет.

– В общем, смотри, – сказал он ворчливо, – когда я нашел генерала, он все еще истекал кровью. Значит, его только что застрелили. Я разбудил остальных, и они правда просыпались, клянусь – я чувствовал, как их сознание выходит из сонного тумана. Значит, они не замешаны. Но, когда я прятался от Зайца, я уловил его мысли. Тао великий, жуть какая! Никаких слов, только эмоции – волны ярости и радости, какой-то ужасный экстаз, как у хищника, который только что растерзал жертву!

– Значит, это сделал Заяц.

– Да.

– Заяц, которого мы не можем найти.

– Да.

– Ты его видел? В смысле, экстрасенсорно.

– Нет. Если и был внешний образ, его закрыло то, что шло изнутри. Все, что я мог уловить, – это его чувства.

Думаю, он все еще был слишком расстроен, чтобы читать мои мысли, потому что если бы мог, то услышал бы, как я думаю: «Нет никакого Зайца. Я знаю, потому что сам искал его. С другой стороны. Кос нашел тело. Он вполне может справиться с мелкокалиберным оружием, и у него было время припрятать оружие, потому что он долго не будил команду. А когда он описывал настроение Зайца после убийства, получилось так ярко – не потому ли, что на самом деле это были его собственные эмоции?»

Правда, мотивы неясны. Я был не в состоянии придумать ни одной убедительной причины, по которой он мог убить Шлехта. Но кто знал, какие оскорбления ему приходилось терпеть – или, если на то пошло, физические издевательства? У меня не было достаточного повода арестовать его, но, чтобы питать очень серьезные подозрения, повод был.

На курсах криминалистики я научился быть очень, очень любезным со всеми, на кого падает мое подозрение, – это их обезоруживает, понимаешь? И вот я похлопал Коса по плечу, посоветовал ему дойти до медпункта и принять успокоительное – и записал его первым номером в мысленный список подозреваемых. Ниже значились все присутствующие на борту, кроме Хесуса и меня. Я исключил себя лишь потому, что знал – убил не я, а Моралеса – потому, что он спал на верхней койке и не смог бы покинуть каюту незаметно.

Значит, девятнадцать офицеров и семьдесят рядовых. Любой из них мог действовать в одиночку и почти в любом сочетании – заодно. Я как раз думал об этом, когда показался сержант О’Рурк. Он был мужик здоровый, с таким тяжелым торсом, что немного наклонялся вперед при ходьбе, его маленькие серые глазки сияли умом, а сейчас они недоброжелательно косились в сторону Коса, которого он часто называл «эта гребаная зверушка чертова Шлехта».