Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов

– Ты изредка подбрасываешь неплохие идеи, Кон, – признал Моралес. – Я тебя понимаю. Мы не смотрели в тех пустых стартовых шахтах, верно?

Командующий артиллерией был седой морщинистый человек, майор Янеско (буква J в его имени, в отличие от твоего и от имени твоего отца, произносилась как «й»).

Мы застали его в мешковатой серой пижаме, и он выглядел совершенно несчастным из-за третьей побудки – после вызванных убийством и входом в Пузырь. Мы подождали, пока он оденется.

– Кто сказал, что этот проклятый Заяц существует?

– Шлехт придавал этому большое значение.

– Шлехт мертв.

– Вот это, – заметил я, – может оказаться хорошей причиной считать, что он был прав.

– Это карлик, – сказал Янеско. – Как же иначе? Он единственный не спал. Какого хрена вы не арестуете его, вместо того чтобы будить меня?

– Сэр, я готов арестовать Коса в течение пяти минут после того, как мы убедимся, что на борту нет Зайца.

Он расчесал свои редкие волосы с раздражающей тщательностью, прополоскал рот и наконец повел нас, все еще ворча, по коридору к запертой трубе, содержащей в себе лифт. Он сунул два пальца в распознаватель, и вспышка яркого света считала отпечатки. Затем он вложил туда плоскую ленту электронного ключа, и изогнутая дверь отступила, после чего мы втроем втиснулись в небольшой цилиндр, быстро наполнившийся запахом полоскалки для рта.

Когда мы вышли, на Полярном Круге мигали тусклые огоньки. Полярный – подходящее название: там было, наверное, градусов двадцать мороза. Наше дыхание превращалось в пар, потом в крошечные кристаллики льда, которые посыпались на палубу, когда мы принялись за работу. За исключением одного служебного входа, генератор пучков частиц был заключен в сплошную цилиндрическую оболочку из стали, и Янеско открыл для меня дверь. Внутри было даже еще холоднее, но я быстро осмотрел оружие, внешне напоминающее проектор в планетарии. Там никто не прятался.

Потом – стартовые шахты. Ты, наверное, помнишь, что их было двадцать, но использовались лишь четыре. Это были большие цилиндры из сверхпрочной стали, больше двух метров в диаметре. Мы пошли, точнее, заковыляли вдоль Полярного Круга на ногах, уже почти превратившихся в ледышки. Как и у генератора, у каждой шахты был пульт управления, и Янеско – который перестал ругаться, потому что, надо полагать, в этом леднике замерзали даже самые горячие слова, – открыл их один за другим. Все, кроме двадцатого. Одного из пустых. Разумеется, подозрительная шахта не могла быть под номером один, верно?

– Должно быть, какая-то жидкость затекла туда и склеила прокладки, – пробурчал Янеско.

Это был подход с позиции здравого смысла, но на борту «Жукова» здравый смысл не работал, и я сказал Моралесу:

– Заряжай.

Когда мы подогнали с помощью пульта управления два снаряда, я прошептал:

– Раз, два, три!

А потом мы хором заорали:

– ОТКРЫВАЙ! ОТКРЫВАЙ!

Нет ответа. Я все больше замерзал и хотел выяснить, не накрыли ли мы Зайца, как можно скорее, просто чтобы выбраться из этого несчастного Полярного Круга. Возможно, именно поэтому я принял совершенно дурацкое решение.

– Сэр, полагаю, шахты закрыты с внешней стороны?

– Естественно.

– Тогда, – рявкнул я, – открывайте двадцатую!

Я вообще-то рассчитывал, что угроза заставит Зайца показаться, при условии что он в принципе существует и что дверь не просто примерзла. Но ничего не произошло, тишина стояла гробовая.

Янеско побрел к пульту управления и произнес какой-то современный эквивалент заклинания «сезам, откройся». Внутри пульта был нагревательный элемент, и, когда крышка открылась, он остался рядом, грея руки, словно у печки морозной ночью. Потом он наклонился вперед и забормотал код, а маленький круглый монитор замигал в ответ.

– Открывать? – спросил он у меня.

– Пожалуйста, сэр.

Я не был готов к воплю. Вообще-то я уже решил, что Янеско прав и шахта в самом деле пуста, что Зайца выдумал Кос, чтобы снять с себя ответственность за намеченное убийство Шлехта. И тут из шахты донесся этот жуткий вой, переходящий в тонкий слабый вскрик. Потом снова стало тихо.

Мы переглянулись. Пару секунд не было видно облачков пара – видимо, мы даже дышать перестали. В тишине я осознал, что только что раскрыл свое первое дело – ценой жизни единственного человека, который мог рассказать нам о причинах убийства, того самого Зайца.

– Ну, – пробормотал я, когда мы снова втиснулись в лифт, – Коса я арестовывать не буду.

И мы отправились спать.

Смехотворное завершение самой волнительной ночи в моей жизни, но я устал, Хесус устал, Янеско устал. Шлехт умолк навсегда, и Заяц больше не будет палить из своего пистолетика. Больше делать было ровно нечего.

Думаю, мы все спали долго, очень долго – я-то уж, во всяком случае, точно.

На исходе следующего утра я доложил полковнику Делатур о событиях минувшей ночи, потом присоединился к другим офицерам за завтраком. Рядовые уже поели, и мы дали им увольнительную на день – работы для них и правда не было, и вскоре на палубе уже весело гремели кости.

После пятой чашки кофе мой мозг наконец заработал, и я спросил полковника Делатур:

– Мэм, насколько холодно снаружи? В смысле, абсолютный ноль в Пузыре – еще более абсолютный, чем наш?

Она сказала, что нет. Некоторые моменты одинаковы в нашей вселенной и в этой – третий закон Ньютона, например, столь презираемый генералом. Или вот абсолютный ноль по шкале Кельвина.

– Только, – добавила она, – достичь его в Пузыре проще, потому что здесь нет субатомных частиц, упорно продолжающих гармонические колебания, как бы ни было холодно. Обшивка корпуса существенно теплее, градусов двадцать по Кельвину. А что?

– С вашего позволения. Мне очень нужно увидеть, что осталось от Зайца.

Зачем? Я и сам толком не знал. Я сомневался, что труп скажет мне хоть что-нибудь. Лабораторные исследования, очевидно, невозможны. И все же… Мне просто нужно было посмотреть. Ты же знаешь, любопытство сгубило кошку, а в данном случае едва не убило лейтенанта. Полковник Делатур смотрела на меня не то озадаченно, не то даже сочувственно.

– Ваша смерть его не вернет, сами знаете, – сказала она тихо. – Вы его не убивали. Он мог сдаться.

– Я не собираюсь умирать, – заверил я ее. – Рискнуть – да.

Она кивнула мне и даже чуть улыбнулась. Возможно, ей нравились рисковые.

– Поскольку «Жуков» – это единственное обладающее гравитацией тело в обозримых окрестностях, он, видимо, полетит за нами, – задумчиво сказала она. – Может, будет вращаться вокруг нас, как маленькая мертвая луна.

Моралесу стало не по себе, когда я передал ему этот диалог.

– Это так охрененно странно! – проворчал он.