Евгений Винников - На суше и на море. 1976. Выпуск 16

— Приказ подписан, — сказал начальник производственного отдела. — С завтрашнего дня вы работаете у нас. Конечно, интересно собирать сведения о новой технике. Только не рановато ли оседать в канцелярии? Вы гидрогеолог, производственник. Я вот: недавно сел за этот стол, — он похлопал по нему. — Трудновато привыкнуть, тянет иной раз в поле.

Через пятнадцать минут, поделившись воспоминаниями о былых путешествиях, мы едва ли не подружились, и я уже мысленно был в полевой приаральской партии, которой предстояло выполнить интересные обзорные работы в пустынных впадинах, где предполагается вскоре создать водохранилище.

Времени в обрез. Утомительное чтение геологических отчетов. Безуспешные попытки не только понять, но и запомнить последовательность слоев, местные названия горизонтов и ярусов, геологическую историю района.

Под водопадом новых сведений я изнемогал, проклиная себя за то, что взялся за столь трудное дело. Мой коллега-гидрогеолог безжалостно топтал в моей душе ростки оптимизма:

— Типичная авантюра. Будем тыкаться во все носами, как слепые котята, и скулить. А в конце года нужно дать заключение: что будет, когда впадины зальют водой. С нас спросится за все.

Унылый тон никак не вязался с его внешностью: здоровяк, румянец во всю щеку, широкий шишковатый лоб, заставляющий вспомнить скульптуры древних греческих и римских философов. Может, склонность к философии неизбежно приводит к пессимизму?

Аэрофотоснимок был необычный. Это сразу бросалось в глаза. Никогда прежде мне не доводилось разглядывать подобных. На гладком сером фоне ярко выделялись ровные конуса… Ну конечно же, вулканы! Ничто другое и не могло прийти в голову. Настоящие вулканы с черными круглыми кратерами, крутыми склонами, натеками лавы, полукруглыми впадинками вокруг конусов.

Но откуда же вулканы в Казахстане? Что за «географические новости»?

Я вертел снимки и так и сяк. Взглянул на них через стереоскоп: конусы потянулись вверх, выявились совершенно отчетливо, и кратеры на вершинах чернели, как дула гаубиц.

— Братцы, — растерянно сказал я, — ерунда получается. Я тут вулканы нашел.

Наши геоморфологи Оксана и Дина переглянулись и фыркнули. Затем Оксана строго взглянула на меня сквозь очки и сказала низким грубоватым голосом:

— В Институте географии сказали, что здесь ходить опасно: провалишься в трясину.

— Да что эго такое? Честное слово, ничего путного в голову не приходит.

— Говорят, песок и пыль налипают там, где выходят родники. Или земля вспучивается оттого, что внизу напорные артезианские воды давят.

Наглядевшись вдоволь на аэрофотоснимки и убедив себя окончательно, что если уж конусы существуют, то и причину их возникновения найти можно, я неожиданно вспомнил термин, поразивший меня в одной из бегло просмотренных статей, — гидровулканы:.

— Братцы, — сказал я, — предлагаю окрестить эти прыщи на ровном месте гидровулканами. Аплодисментов не надо, слово не мной придумано.

— Можешь даже этикетки на них повесить, — г- любезно разрешила Оксана.

— Или каждому имя дать, — добавила Дина.

— Только их не хватало для полного счастья — мрачно заметил Валерий.

Я пытался вообразить вспучивание пластов под напором подземных вод и налипание пыли на влажную землю. Гидровулканы в моем воображении не получились ни в том ни в другом случае.

К имеющимся двум вариантам происхождения гидровулканов добавился еще один. Валерий сказал, что в Каракумах ему доводилось встречать в песках холмики с родниками на макушках… Специалисты объясняли эти образования выдуванием сухого песка. Влажный песок остается, а сухой уносится ветром прочь. Вот и все.

Чтобы открыть нечто новое, надо думать об этом постоянно, и за письменным столом, и за обеденным. Думать по пути на работу и направляясь домой. Тогда еще, может быть, что-то и придумаешь. И пусть Гарик говорит: «Старичок, не устраивай Академию наук. Вез этих пупырышков дел невпроворот». И пусть так же думают наши географы, утомленные составлением предварительных карт. И пусть посмеиваются техники, когда я недоумеваю по поводу происхождения этих проклятых гидровулканов. Нам необходимо разобраться со всеми «почему».

Но мы — производственники. Долго ломать голову над этой проблемой недосуг. Кроме больших и мелких организационных забот от нас, геологов и географов, требуется одна очень деликатная работа. Неспециалисту она может показаться странной, сродни ясновидению или пророчеству, уделом избранных. Я имею в виду предварительные карты. Мы составляем их до того, как побываем в районе работ по сотням аэрофотоснимков и топографических карт. У нас имеются выписки из статей и отчетов тех, что уже побывали в этих краях. У нас даже есть готовые геологические и прочие необходимые карты.

Гадание начинается тогда, когда мы пытаемся свести все эти разрозненные сведения воедино. На кромках карт, выполненных разными специалистами, не стыкуются слои горных пород, речные или озерные террасы, линии тектонических разломов. У природы такого «брака» не бывает. У людей бывает и похуже.

От облика района мы переходим к его недрам. И тут нашей интуиции предоставляется полная свобода, лишь бы подземная картина не противоречила очевидным особенностям поверхности, запечатленным на картах.

— Простите, что вы тут изобразили? — произнес начальник с немалым изумлением. — Вот эти нашлепочки с индексом «ги»?

Мы, исполнители, долго ломали головы, как нам быть с пресловутыми гидровулканами. Сами по себе они пока еще не более чем игра нашей фантазии. Их существование не доказано. Но ведь обнаружено какое-то явление природы, и мы обязаны его назвать и изобразить на карте. Затем следует новый вынужденный шаг: если географический объект изображен, должны быть у него геологические корни в прошлом и соответственно в недрах! Надо выделить особые отложения. Как их назвать?

Решено было именовать их гидровулканитами, присвоив латинский индекс «ги». И вот первое столкновение идей с действительностью.

— Отродясь этого «ги» не встречал, — сказал начальник. — А можно без него?

Мы стерли с карты все наши «ги», нисколько, однако, не сомневаясь в их необходимости. Такое двуличие — думаем одно, а пишем другое — граничило бы с низостью, если бы работа наша была научной и требовала обоснования и утверждения нашей собственной точки зрения. Но мы производственники и должны знать свое место: в одном ряду с инженерами-гидротехниками, гидрологами, плановиками, экономистами. Мы все должны двигаться дружно, сообща, понимая друг друга. А если кто-то выдумает нечто оригинальное, но к делу не относящееся, то уж пусть лучше Потерпит, помолчит, пока мысль не созреет до такой степени, чтобы она могла дать практическую пользу.