Евгений Винников - На суше и на море. 1976. Выпуск 16

— Поехали рыбу ловить.

— А чем?

— Возьмите мешок. И ладно.

— Это что же, мешком будем ловить? — сострил Сева. Но рабочие только улыбнулись.

Наша машина как раз отправлялась в город. Мы. поехали прочь от реки по пыльной дороге. Вокруг только сухая трава.

Вдруг один из рабочих сказал:

— Стой. Мы вылезаем. На обратном пути захватите.

Четыре рыбака с двумя мешками остались посреди пустыни, а мы поехали в город.

Возвращались часа через два. На дороге нас уже поджидали четверо рыбаков с мешками, полными рыбы.

Оказывается, невдалеке находятся рисовые поля. Их заливают весной; водой из реки по каналам. А когда осенью воду спускают, в лужах остается много рыбы. Ее надо вытаскивать из ила и бросать в мешок.

Вот так пустыня! И песка не видно, и рыбы полным-полно, и возле воды голо, если не поработают здесь люди, а там, где сверху земля совсем сухая, под ней залегают пласты песка, в которых так много воды, что она готова брызнуть фонтаном.

Меня окликнул Коля:

— Мы чудовище принесли, звероящера. Пасть — во!

И он показал, растопырив пальцы и соединив кисти рук, какая пасть.

Я подошел туда, где сидели на корточках наши ребята, и увидел банку из-под варенья. В банке сидела ящерка величиной с мизинец. Голова у нее была огромная для такой крошки — с ноготь большого пальца. Миниатюрное чудовище возвращало нас в далекое время, когда и в помине не было людей, а в жарких пустынях и дремучих лесах бродили ящеры величиной с трехэтажный дом. Они тяжело ступали своими трехпалыми лапищами, громко сопели и ломали деревца, как хворостинки.

Наш отряд с грудой вещей на коричневом паркете такыра. Протираем глаза от пыли, поднятой улетевшим самолетом.

Невдалеке шуршит высоченный тростник. По берегам болотца растет ярко-зеленая трава. Возле насыпи из трубы щедро хлещет вода. Рядом на пологом холме возвышается двухэтажный дом с метеорологической мачтой.

— Цивилизация, — весело сказал Николай. — Даже флаг повесили к нашему приезду.

Вода из трубы оказалась солоноватой. Нам надо было перебираться к метеостанции. Согнувшиеся под тяжестью ящиков, палаток, рюкзаков и мешков, мы уподобились трудолюбивым муравьям. Ноги вязли в песке. Тащить приходилось вверх, на холм. Расстояние было немалым — полкилометра.

У вершины холма бил родник — голубая лужица в изумрудной оправе травы. Мы решили устроиться неподалеку.

Вскоре на площадке поднялись четыре палатки, а чуть в стороне задымился костер.

Утром мне пришлось вставать первым — начальник пусть волнуется за работу! Разжег костер, разбудил дежурного.

Солнце только еще заглянуло в Мынбулакскую впадину, резко прочерчивая контуры оврагов на склонах. Гладкий такыр залоснился под косыми лучами. А дальний западный склон вдруг замерцал ярко, словно там замигали тысячи электрических лампочек. Я замер в замешательстве, пытаясь постичь источник этого блеска. Непостижимо!..

— Может быть, мы поселились на гидровулкане? Недаром же холм и родник на макушке! — предположил я за чаем.

Географы дружно запротестовали. Они были уверены, что холмы эолового происхождения.

— Не обязательно, конечно, гидровулкан, — отозвался Валерий. — Но и не исключено, если он древний.

— А на севере мы раз залезли на ледяной бугор, а он ка-ак… — начал Сева.

— …Поедет! — закончил Володя.

— А эти вулканы взрываются? — спросил Коля.

— Мы вчера шурф копали на склоне, — сказал Володя. — Там слоистость была косая: песок, пыль, немножко глины. Что бы это значило?

— Ветровые наносы, — дружно сказали географы.

— Гидровулканиты, — определил я.

— Не слишком ли лихо? — отозвался Валерий. — Слово придумал, ну и что?

…Вечером в лагерь ворвался ветер. Он выбросил золу из очага, поднял вихляющий столб пыли, закрутил его штопором и грохнул оземь. Палатки с шумом захлопали, как испуганные птицы крыльями.

Медно-красная луна мчалась по небу, пробивая тонкую кисею мглы. Мела поземка, бросая горстями песчинки.

Мы с Володей прошли по лагерю, проверяя прочность колышков и веревок. Хуже всех поставлена палатка наших рабочих. Я хотел разбудить их и заставить переделать. Володя отговорил:

— Это они не от лени. Просто еще не обвыкли.

Весь следующий день ветер не унимался. Мы набивали песком брезентовые чехлы от спальных мешков и придавливали ими изнутри углы палаток. Мы были готовы к самуму.

…А утром ветер угомонился. Я выглянул из палатки. Прямо напротив меня освещенный утренним солнцем медленно плыл над песчаными грядами ковер. На нем, скрестив ноги, сидел пожилой казах в барашковой шапке.

Сказка продолжалась несколько минут. Я пытался убедить себя, что сплю, что лежу в мешке, что выдумываю наяву. А человек на ковре плыл и плыл, мерно покачиваясь, пока не поднялся повыше над гребнем песчаной гряды. Оказалось, ковер покоится на площадочке между горбами верблюда.

Дальний западный склон блестел ярко, будто выложенный зеркальцами. Мы шли прямо к этим бесчисленным маякам по ровному, чуть потрескавшемуся такыру. Огоньки на склоне переливались, как звезды в безлунную ночь.

Любопытство наше усиливалось с каждым шагом. Наконец мы почти перешли на бег…

Весь склон был усыпан большими и малыми кристалликами и пластинками гипса. Они валялись на земле, как рассыпанные в спешке драгоценности.

Вот и разгадка! Как бы не так! Напротив, загадка усложнилась. Откуда взялись все эти пластинки и кристаллики? Мы долго ломали головы, но ничего путного не могли придумать.

Некоторые кристаллы встречались в лунках, образуя прекрасные каменные розы. Возможно, в лунках накапливается вода — дождевая или снеговая — и под солнцем на ветру быстро испаряется? Каждый раз из воды выпадают крохотные кристаллики гипса. Так может продолжаться сотни, тысячи лет. Природа не знает начала и конца. Она никуда не спешит. Постепенно вырастают гипсовые цветы. Порой они такие крупные, что не всякий поднимешь…

Но ведь для их создания необходимо так много воды!

Обилие гипса — у подножия склона, на откосе — меньше. Большинство кристаллов и пластинок лежат Как битое стекло, бее всякого порядка.

Конечно, мы пришли к склону не за яркими звездочками. Нам надо выяснить, как будут себя вести эти слои глин и песков, когда здесь образуется огромное водохранилище. Ветер, беспрепятственно скользя над водой, обретет здесь большую свободу. Тяжелые волны будут бить в берега, увлажненные глины потекут вниз по склону, гипс растворяется, он ведь сейчас цементирует слои. Возможно, за первыми оплывинами последуют огромные оползни, вовлекающие в движение миллионы кубометров пород…

Дьявольски хочется знать, откуда взялись на склоне все эти гипсы? Проклятое искушение задавать вопросы…