Евгений Винников - На суше и на море. 1976. Выпуск 16

Вагон чуть покачивался под перестук колес. С третьих полок свисали непомерной длины брезентовые скатки, пухлые колбасы спальных мешков, лямки рюкзаков. Мы, все восьмеро, сидели в одном купе.

Гарик, расстегнувши ворот, артистично повел пальцами по струнам гитары и запел, вдохновенно закрывая глаза и чуть картавя. Коля — художник, завербовавшийся к нам в рабочие, — обсуждал с умудренным опытом Володей какие-то геологические премудрости. Второй наш техник, Сева, без устали рассказывал о своих необычайных приключениях на Севере. Валерий философствовал об избытке в геологии фантастических гипотез, среди которых трудно отыскать истину.

Беседуя в тесной клетушке купе, мы постоянно возвращались к производственным темам: говорили о гидровулканах, геологических несуразностях на предварительных картах, будущем водохранилище и самом проекте переброски вод северных рек в засушливые районы Средней Азии и Казахстана.

А поезд все бежал на восток, и сыпал осенний дождь из низких туч, и не хотелось выходить на пустынные платформы на остановках.

…Утром мы попали в лето. Лучистое солнце расцвело над дальним степным горизонтом. Начался Казахстан…

До сей поры при слове «пустыня» воображение мое услужливо предлагало хрестоматийную картинку: желтые песчаные волны, воспаленно-красное солнце, караван верблюдов. Конечно, я знал, что пустыни бывают разные, песчаные только частный случай, а уж верблюды и вовсе не обязательная деталь пустынного пейзажа. И все-таки «пред солнцем бессмертным ума» не хотели меркнуть детские представления. С каким-то тайным торжеством увидел я песчаные холмики с чахлой травой и Первого надменного верблюда. Его подгонял молодой казах, оседлавший мотоцикл…

Ярко-голубая полоска Аральского моря блеснула нам издали. Поезд равнодушно обстучал по пологой дуге один из морских заливов, и вскоре Арал пропал будто мираж.

Еще недавно море вплотную подходило к железной дороге. В память об этом времени сохранились обширные плоские низины. Море мелеет. Ученые размышляют о причинах этого, словно врачи у постели больного. Какое подобрать лекарство от болезни?

План переброски части стока сибирских рек на юг, в зону пустынь, — это как бы реализация идеи справедливости: взять воду там, где ее излишки, и перебросить туда, где ее не хватает. Идея-то хороша. Но что принесет ее осуществление?

Географов и геологов принято считать первопроходцами. И это отчасти верно, если иметь в виду именно первые хождения. Однако впереди геологов и всех тех, кто начинает конкретные разработки, незримо проходят теоретики и проектировщики, предваряющие своими мыслями и схемами реальность. Они обладают неким опережающим зрением, позволяющим воображать каналы, шлюзы, плотины, водохранилища там, где сейчас распласталась пустыня.

Мощь техники способна превозмочь все трудности, связанные с великими перестройками. Но это бездумная сила, подавляющая, крушащая природную среду. И за первыми громкими победами, как верно заметил еще Энгельс, следует полоса трудностей и неудач, связанных с непредвиденными последствиями таких побед. Победы над природой порой опаснее поражений.

Инженеры-геологи и географы помогают находить гармонию между искусственными инженерными сооружениями и их естественным окружением, главным образом горными породами, подземными водами, физико-геологическими процессами и явлениями…

Я стоял у вагонного окна, глядя на равнину, на облака, белеющие у горизонта, словно снежные вершины гор, на реку Сырдарью, берега которой были пустынны.

Возле меня появился невысокий человек с грустными голубыми глазами, как бы отражающими ясное, чуть вылинявшее небо.

— Жарища здесь летом страшная! — сказал он.

— Вот проведем с севера канал, будет прохладнее…

— При чем тут канал?

— Где вода, там и зелень, сады, прохлада.

— А вы в окно поглядите.

И тут я сообразил: передо мной течет широкая река. Много воды. А садов нет. И никаких деревьев вообще. Даже просто зеленой травки не видно. Только какие-то корявые кустики.

— Вода в пустыне не проблема. Труд человека — вот самое главное, — сказал мой собеседник после паузы.

— Так ведь без воды «и не туды и не сюды», — ответил я.

— Вода разная бывает. Собираются ее сюда с севера по каналу провести. А ее тут и без того полно. Только подземной. Взгляните-ка.

Наш поезд постукивал по стрелкам. Возле домика разъезда торжественно стоял казах-железнодорожник с большими усами, в красной фуражке и с зеленым флажком в руке. Невдалеке два ослика нехотя пили воду из озерца. На берегу озерца торчала труба, из которой непрерывно хлестала вода. Видно, геологи пробурили тут скважину и встретили под землей пески с артезианскими водами.

— Уж не геолог ли вы? — спросил я.

— Бухгалтер геологической экспедиции.

— И вы сомневаетесь, нужен ли канал?

— А во сколько миллиардов рублей обойдется он?

— Пользы будет намного больше.

— Да ведь сами понимаете, в здешних местах вода сильно испаряется. За каналом нужен хороший присмотр, а то около него появятся болота и солончаки.

— Между прочим, — возразил я, — вода из канала пойдет и в Аральское море. Оно же высыхает.

— Ну и пусть, — сердито сказал бухгалтер.

— Вот так раз!

— Прежде надо подсчитать, что выгоднее: спасать его или махнуть на него рукой.

Я не смог ему ответить. Мне не приходило прежде в голову, что можно вот так запросто махнуть рукой на море…

А верно, какая уж особая польза от этого моря? Лежит оно тут в пустыне, смотрят в него синие небеса, плывут по нему редкие облака-парусники, чайка выписывает над ним пологую кривую своим изломанным крылом… А может быть, у моря цена особая, не исчисляемая в рублях?..

Когда много раз видишь одно и то же, появится либо любовь к привычным образам, либо отвращение. Пока еще мне наш район не надоел. Особенно гидровулканы. Они разные. Кажется, я начинаю узнавать их «в лицо».

Вот их целая группа. У каждого черный кратер на макушке. По склону этого холма отчетливые потеки. Они тянутся к плоскому такыру и переходят в белые, как бы заснеженные, пятна солончаков. Соседний вулкан крупнее, заметнее. Его опоясывает подкова темного солончака, возможно понижение. Вокруг настоящих вулканов тоже бывают кольцевые впадины: породы извергаются на поверхность, а участки, откуда они вытекают, проседают. Но почему и здесь понижение?

Четыре конуса выстроились ровненько, будто по линейке. У одного сбоку темнеет пятнышко. Крохотный холмик, лужица?

В стороне возвышается крупный холм без озерца на вершине. Он ровный, конусообразный. Пожалуй, тоже гидровулкан. Невдалеке от него тянется целая гряда: то ли стоят вплотную несколько вулканов, то ли один многоглавый.