Евгений Винников - На суше и на море. 1976. Выпуск 16

Спустя три дня я вернулся в райцентр от ледника Медвежьего, где изрядно померз. До встречи с Юсуфбековым в Душанбе осталось двое суток. Вполне достаточный срок: можно доехать и за сутки.

Выезжать я решил утром 18-го и в принципе уже договорился с шофером попутной машины. Впереди был целый вечер, и я решил зайти в районную больницу к своему давнему приятелю — главному врачу.

«Афганец» пошел на убыль, мгла стала пожиже. Но во что превратился роскошный сад больницы! Листья грецких орехов, яблонь и тутовника пожухли и покрылись слоем пыли. Часть больных размещалась на койках прямо в саду, и пыль легла на подушки и пододеяльники. Я застал врача за спором с сестрой-хозяйкой, не желавшей менять белье досрочно. Увидев меня, главврач откровенно обрадовался, с облегчением оставил бесполезный спор и повел меня к себе домой, тут же при больнице. За ужином я сказал ему, что с удовольствием отосплюсь у него в саду на свободной койке, так как за последнюю неделю я систематически недосыпал, а завтра утром еду в Душанбе попутной машиной.

— Зачем же машиной? — сказал главврач. — Можно и самолетом. У меня есть самолет санавиации, и как раз завтра он летит в Душанбе.

— Здорово! А погода как же? — спросил я.

— Полетит. Пилоту завтра обязательно надо быть в Душанбе.

Потом главврач привел пилота и врача санавиации душанбинца Николая Крупникова. Оказалось, что самолет был вовсе не у главврача, а у Николая. Но положения это не меняло. Договорились, что утром за мной зайдут. В эту ночь я мог бы спать отлично, но больничная обстановка с ее запахами карболки и хождением дежурных сестер выбивала из сна.

Утром за мной зашел Крупников. Я вмиг собрал рюкзак, распрощался с главврачом, и мы заспешили к посадочной полосе, размещенной на галечной пойме Ванча. По дороге я почувствовал, что изрядно похолодало. Увидев самолет, я присвистнул. Это была малюсенькая открытая машина с одним мотором и оторванным козырьком перед местом за спиной пилота. Увидев мой рюкзак, пилот нахмурился, кивнул мне за спину:

— И тяжелый он у тебя?

— Да нет, пустяки, — соврал я.

Снял рюкзак и, помахивая им для пущей убедительности, спросил, куда его девать. Николай указал место в хвосте. Там лежали носилки. На них я и кинул небрежно свой пудовый рюкзак. Пилот успокоился. Потом мы с Крупниковым сели в одно кресло позади пилота, за тем самым оторванным козырьком. Поскольку у меня была штормовка с капюшоном, я сел впереди, а Николай пристроился за моей спиной. Хотя кругом никого не было, пилот крикнул: «От винта!», мотор затарахтел, машина стронулась с места. Пока самолет разбегался по галечной пойме, раздавалось такое громыхание, будто волокли корыто по булыжной мостовой. В разжиженной мгле показалась, уже вода Ванча, посадочная полоса кончалась, а самолет все не мог оторваться. Перед самой водой он задрал нос и, к великому моему удивлению, взлетел.

Мне приходилось в жизни летать по-всякому и на чем угодно: век авиации — американские «Каталины», советские «антоны» разных серий, вертолеты, спортивные пчелки, а об авиалайнерах уж и речи нет — кто на них не летал! Но в такой вот старенькой открытой машине санавиации я летел впервые. Ветер хлестал мне в лицо. Лоб был закрыт капюшоном штормовки, щеки и подбородок спасала от ветра густая борода, зато нос подвергался усиленному «выветриванию». Это было очень неприятно.

Летели мы медленно. Я даже не подозревал, что можно лететь так неторопливо. Видимость была скверной. Уж на что я хорошо знаю здесь местность, и то не всегда узнавал, где летим. Перед перевалом Хабу-Рабат самолет долго делал круги, набирая высоту. Потом скользнул над перевалом, чуть не цепляя крышу метеостанции колесами, и затарахтел вниз. Миновали долину Обихин-гоу. Затем внизу пошли гряды плавных лессовых холмов. Ученые все спорят насчет того, откуда взялся лесс — водой ли его намыло, ветром ли принесло, или он образовался при химическом выветривании? Если бы летали они вот так, как я, в слое пыли, наверное, уже высказались бы в пользу ветрового происхождения лессов.

Мгла все усиливалась, и в Душанбе мы садились при видимости метров в двести — триста. Так сказал пилот. Сели не у перрона, а где-то очень далеко. Пилот выскочил на крыло, подмигнул нам весело, спрыгнул на бетон и пошел к хвосту машины. Через минуту оттуда раздалась громкая ругань. Спрыгнув, я оглянулся. Пилот держал на весу мой рюкзак, зло глядел на меня и длинно-предлинно строил сложносочиненные предложения. Потом кинул рюкзак наземь, успокоился и изрек:

— То-то я гляжу, он все нос задирает.

— Кто задирает? — спросил я, тупо глядя на него.

— Самолет, кто же, — сплюнул пилот.

— Так долетели же нормально, чего ж ругаться…

Лучше бы я промолчал. Мы с Крупниковым отошли уже от самолета метров на сто, а оттуда вслед нам доносилось устное сочинение, пересказывать которое вряд ли стоит. Весь этот монолог Николай отнес на счет техники безопасности.

Мы вышли на площадь перед аэропортом. Группа явно нездешних туристов усаживалась в автобус, не дождавшись отложенного рейса. Миловидная женщина обернулась и недовольным тоном протянула:

— Стра-анный какой-то туман.

— Это не туман — сказал гид. — Это ветер. Он называется «афганец»…

Дослушивать объяснение мы не стали. Пошли на троллейбусную остановку. Завтра в Академии совещание, надо отмыться и наконец-то отоспаться. Проделав за неделю около тысячи километров, я больше всего на свете хотел спать. Когда подходил к дому, начал накрапывать дождь. Я обрадовался: скоро пыльный мгле конец.

Об авторе

Агаханянц Окмир Егишевич. Родился в 1927 году в Ленинграде. Окончил географический факультет Ленинградского педагогического института им. Герцена. Доктор географических наук, профессор кафедры биогеографии Минского педагогического института им. Горького. Геоботаник и физико-географ, специалист по аридным высокогорьям. Автор более ста печатных работ, в том числе семи монографий. Наше издательство выпустило две его научно-художественные книги: «За растениями по горам Средней Азии» (1972) и «На Памире» (Записки геоботаника, 1975). В 14-м выпуске ежегодника «На суше и на море» (1974) публиковался его очерк «Три пути к Сарезскому озеру».