Юрий Скворцов - На суше и на море. 1975. Выпуск 15

Под шумок активизировались браконьеры. Полуголодные, обиженные львами слоны в резервате неожиданно увидели врага и в человеке. Несколько неприятных инцидентов (слоны начали гоняться за автобусами, а по ночам в поисках зелени разгуливать между коттеджами) вынудили администрацию временно закрыть резерват для посетителей. В это время Д. Олинде и пригласил меня в заповедник.

Мы въезжали в резерват, когда справа, с незаповедной стороны, из серых колючек акации показалась огромная слониха, а за ней — стадо слонов голов в пятнадцать. Наш лендровер катил со скоростью шестьдесят миль в час, и никто из нас не сомневался, что мы можем проскочить этот участок дороги задолго до того, как на него выйдут слоны. Однако слониха, очевидно, пребывала в расстроенных чувствах и, угрожающе расставив уши и задрав хобот, внезапно выскочила на дорогу. Видавший виды водитель растерялся. На пыльной песчаной дороге он слишком резко нажал на тормоза, лендровер развернуло, и густое облако красной пыли скрыло нас от слонихи.

Очевидно, скрежет тормозов и проделанный лендровером рискованный пируэт испугали нашу преследовательницу. Не теряя времени, мы понеслись прочь от слонихи и остановились, проехав с полкилометра.

Когда пыльное облако рассеялось, мы увидели слониху, стоявшую поперек дороги метрах в ста от нас. Стада не было видно. Чуть помедлив, она быстро пошла назад и, свернув на незаповедную территорию, скрылась в кустах. Мы развернулись и медленно поехали по дороге, но вскоре вновь были остановлены слонихой, которую на сей раз сопровождал и самец. Отогнав нас, оба слона, расставив уши, загородили дорогу. Вскоре из зарослей быстрым, неровным, совсем не свойственным этим величественным животным шагом вышло стадо. Слоны тесно прижались друг к другу, в самом центре стада между огромными ногами животных рысцой трусили два крохотных слоненка. Когда слоновая толпа достигла середины дороги, два загородивших дорогу гиганта предостерегающе подняли хоботы и грозно затрубили.

Но стоило стаду пересеяв дорогу и оказаться на заповедной территории, как их поведение резко изменилось. Слоны-«сторожа», опустив уши, присоединились к остальным слонам. Животные, явно успокоившись, уже не прятались в кустах, а разгуливали вдоль обочины, вырывая покрытую красной пылью траву. Даже слоны-малютки вышли из-под прикрытия материнских тел. Свойственное слонам любопытство, я бы сказал, мудрая созерцательность вернулись к ним. Мы проехали мимо стада, и никто из слонов даже и не подумал пугать нас. Они лишь проводили нас спокойным, полным чувства собственного достоинства взглядом.

Другой характерный эпизод наблюдал я на той же дороге несколько месяцев спустя. Две самки гепардов с семью крохотными, не больше десяти дней от роду, котятами перебирались в резерват. Одна грациозная пятнистая мать сидела вместе с молодняком на «незаповедной» стороне дороги, другая по одному таскала котят через дорогу в заповедник, оставляла их там в одиночестве и направлялась за следующим. Самка, сидевшая с котятами, выказывала явные признаки беспокойства. Стоило мне развернуть машину в ее сторону, как она изготовилась к прыжку, злобно зашипела. Но на другой стороне дороги животные вели себя гораздо спокойнее.

Существуют две категории туристов. Одни воспитаны на романах времен работорговли, где описывались слоны, учиняющие по ночам набеги на мирные деревни, и гориллы, вынимающие из своих тел копья, пущенные в них человеком и метко бросающие их в обратном направлении. Такие туристы считают, что в Африке опасно, что она совсем не для прогулок. Именно такие туристы умоляют гида не приближаться к слонам и редко рискуют проехать по парку второй раз. Таких меньшинство. Вторая разновидность — это люди, воспитанные на книгах и брошюрах, написанных их предшественниками — туристами, познававшими африканские «дебри» вокруг доджей. Как правило, эти посетители очень любят зверей, состоят членами общества охраны сиамских кошек или клуба любителей пуделей и поэтому считают, что звери, в том числе и африканские, тоже любят их. Таких большинство. Когда в ожидании обеда они сидят в лодже, захлебываются от впечатлений и умиляются собственной «храбростью», уверяя, что могли бы, если бы «не этот противный гид», подойти к слону и сняться с ним в обнимку, я всегда вспоминаю слова Ганса Шомбурка. Это был «последний из могикан» в яркой плеяде профессиональных охотников на слонов, от его пуль пали десятки этих гигантов. В зрелые годы он стал ученым, первооткрывателем загадочных африканских зверей и, променяв ружье на кинокамеру, начал снимать документальные фильмы из жизни африканских «дебрей». Так вот, этот самый Шомбурк, которого коллеги-охотники прозвали «Ганс — гроза слонов», пишет: «Я боялся слонов. Не отрицаю этого и никогда не отрицал. Нет ничего презреннее и опаснее бахвальства посетителей национальных парков, уверяющих, что они чуть ли не наклеивали почтовые марки на заднюю часть слонам, настолько они ручные. Такие хвастуны подвергают опасности жизнь несведущих и доверчивых людей».

А ведь несмотря на все предостережения, посетители парков устраивают иногда опасные эксперименты с крупными зверями. Уж если устраивать такие эксперименты, то одному, чтобы рисковать лишь собственной головой. Еще лучший вариант — пригласить двух надежных африканцев, имеющих заряженные разрывными пулями ружья и знающих повадки зверей. В таком случае можно даже рискнуть оседлать носорога — животное, как известно, на редкость недружелюбно настроенное к человеку, взбалмошное и свирепое.

Делается это так. Два африканца, держа наготове ружья, которые могут на месте уложить гиганта, медленно с подветренной стороны подходят к самцу носорога, имитируя нечто вроде свиста, издаваемого во время гона самкой. Носорог очень плохо видит, поэтому, если ветер не выдает людей, его удается обмануть. Несмотря на внешнюю грубость, самцы носорога знают, что такое ласка, и крайне чувствительны к ней. Это и используют африканцы. Подобравшись сзади к толстокожему гиганту и не спуская палец с курка, они деревянными прикладами начинают чесать носорога возле задних ног. Минут через пять гигант начинает блаженно похрюкивать. Это означает, что носорог умиротворен и согласен на все.

Однако забраться на него — дело не из легких. Раздутый круглый живот мешает подтянуться на спину. К тому же засохшая грязь превращает носорожью шкуру в подобие терки, а сотни мух и клещей, спрятавшихся в складках его кожи и устроившихся на открытых кровоточащих ранах на животе, моментально начинают перебираться на седока.

В общем, когда я наконец взобрался на спину этого отнюдь не приспособленного к верховой езде гиганта, не знаю, чьей крови — собственной или носорожьей — было больше на моих исцарапанных ногах. Если при этом носорог занимает удачную позицию, позволяющую скрыть за его массивными ногами орудующих прикладами африканцев, то получается фотография, ошеломляющая любого знатока Африки.