Юрий Скворцов - На суше и на море. 1975. Выпуск 15

На другом конце рыночного дворика преобладали охотничьи трофеи. Здесь рядами были сложены головы антилоп, кипы грубо выделанных кож. Коричневые зверьки, грудой лежавшие у ног рослой продавщицы, напоминали маленьких обезьян.

Мы старались держаться вместе, но встречные потоки разделили нас. Я был оттерт в сторону, прижат к рядам с живой птицей, и злой старый индюк, на клетку которого я налетел, негодующе забормотал. Среди торговцев здесь уже преобладали мужчины. В длинных одеждах, они степенно восседали на деревянных табуретках подле своего живого товара.

В лабиринте узких проходов торговали ремесленники. Я осторожно пробирался среди гор цветных эмалированных тазов, глиняных кувшинов, искусно сплетенных корзин.

В одной из галантерейных лавок на деревянных болванках красовалась дюжина париков. Густые копны вьющихся черных, как смоль, несомненно настоящих, волос не могли не вызвать почтительного изумления.

Снова потянулись бесчисленные закутки и лавчонки, где торговали изделиями из дерева, кости, металла, а на одном из лотков вперемежку со свежевыпеченными румяными булками лежали стопки книг. Здесь торговали и вразнос, настойчиво навязывая товар покупателю. Многоголосый рыночный говор сливался в единый хор.

На рынке Абиджана можно услышать множество африканских языков и диалектов. Жители лесной зоны и лесосаванны — племена аньи и бауле, составляющие около четверти населения страны, — наиболее влиятельная этническая группа. На их языке чаще всего совершаются торговые сделки. Но в стране говорят и еще на нескольких десятках языков. Население Берега Слоновой Кости сформировалось из многочисленных племен, еще недавно кочевавших по Западной Африке. Этим объясняется пестрый языковый состав, разнообразие культурных традиций и трудовых навыков. Даже пищевой рацион у разных племен сильно различен. У бауле главная продовольственная культура — ямс. У аньи — мучнистый банан, из которого приготовляют банановую кашу (футу), и таро. У жителей саванн основа питания — ямс, сорго, кукуруза и просо.

И хотя в столице межплеменные различия сглаживаются, все же они существуют, сказываясь, в частности, в профессиях горожан.

Например, представители племен белла и хауса чаще всего выполняют работу носильщиков. Значительная часть коренных абиджанцев — лагунное племя эбрие — неплохие столяры. Чернорабочие, каменщики набираются, как правило, среди выходцев из Верхней Вольты — моси. Дьюла, малинке и бомбара занимаются преимущественно торговлей. Тукулер из Сенегала служат в ресторанах. Однако эти профессиональные племенные различия касаются лишь мужчин. Женщины же в основном занимаются мелкой торговлей. Вот почему на рынке они явно преобладали.

На базаре было много детей самого различного возраста, но только мальчиков. Группа малышей, кто в белых рубашонках, а кто в одних штанишках, стояла на площадке, где торговали гончарными изделиями, и с любопытством следила за всем происходящим. Когда я решил их сфотографировать, они с готовностью выстроились перед фотоаппаратом. Выражение их лиц было на удивление серьезным, сосредоточенным, задумчивым, прямо-таки глубокомысленным. Никто не прыгал, не смеялся, не гримасничал. Это были какие-то «взрослые» дети.

В книге о Береге Слоновой Кости, которая так помогла мне в знакомстве со страной, говорилось, что средняя продолжительность жизни местного населения не достигает и 40 лет. Эпидемии сонной болезни, распространяемой мухой цеце, желтой лихорадки, малярии значительно укорачивают жизнь в этих местах. Особенно велика детская смертность. 140–160 младенцев из каждой тысячи новорожденных не доживают до года! Дети, которых я сфотографировал, уже вышли из этого самого опасного возраста. В душе я пожелал им долгой счастливой жизни.

У лавки, где торговали калебасами — сосудами, выдолбленными из плодов похожих на тыквы, я встретился со своими товарищами. Ежи со Збышеком, закончив съемку, выбирали себе сувениры.

Андшей, нагруженный бананами, взмокший от жары, по-прежнему горел желанием увидеть джунгли.

— Там тень и прохлада! — уверял он.

— И муха цеце, — в тон ему добавил Ежи.

На улицах многочисленных пригородных поселков шофер сбавлял ход, и это позволяло нашей компании, глазевшей по сторонам, кое-что увидеть. Здесь было людно, хотя и не шло ни в какое сравнение с базарной толчеей. Многие женщины несли на спине младенцев, а у девочек-школьниц обычные школьные портфели из кожзаменителей были не в руках, а на голове. На окраине поселка на пустыре несколько рослых парней гоняли полосатый футбольный мяч. Вдоль обочины сосредоточенно вышагивал высокий, худой старик в набедренной повязке.

За пустырем мелькнул на пригорке частокол каменных могильников. А потом начался новый поселок.

Мы уже улавливали некоторые характерные детали во внешнем облике местных жителей. Молодые мужчины одевались по-европейски. Пожилые предпочитали традиционную одежду — свободные, ниспадающие до пят белые балахоны. Ну а женщины, как и в самом Абиджане, носили длинные одежды. Юбкой им чаще всего служил большой кусок яркого материала, ловко закрученный вокруг бедер. Любопытно, что нам ни разу не попадались две одинаково одетые африканки.

Миновав несколько похожих друг на друга пыльных поселков, мы наконец решили, что находимся в загородной зоне. Листва обступивших дорогу деревьев и кустарников становилась все свежей и зеленей. Мы уже подумывали об остановке, как вдруг за поворотом деревья расступились и нашим глазам открылось удивительное зрелище.

Весь склон обширного холма полыхал пестрыми, яркими красками. Всюду на траве и кустах были расстелены и развешаны сотни кусков ткани самой невероятной и разнообразной расцветки. Казалось, все женщины Абиджана устроили на этом холме выставку своих туалетов. Мы не сразу поняли, что все это означает, но оперативный Збышек уже дал знак шоферу остановиться.

Ежи первым высказал гениальную в своей простоте догадку, что это сушится выстиранное белье. Действительно, пройдя метров сто, мы увидели за поворотом дороги небольшую речку, в которой стояли несколько десятков рослых мужчин, шумно шлепающих по воде кусками материи.

— Вот так прачечная! — удивился Анджей.

— Где же в конце концов джунгли? — спрашивал таксиста Збышек, которому позарез нужны были кадры девственной природы.

Шофер что-то мычал и кивал головой.

Не прошло и двух минут, как мы въехали под деревянную арку с французской надписью: «Национальный парк Банко Министерства сельского хозяйства», за которой высилась стена высокоствольного леса.

— Ехать дальше? — вопросительно взглянул шофер.