Юрий Скворцов - На суше и на море. 1975. Выпуск 15

Справа от входа в канал на глади моря были разбросаны десятка два длинных узких рыбацких лодок, по виду настоящих пирог. Каждой из них управлял один человек, сидя на корме и подгребая веслом. В водах Гвинейского залива водятся угорь, тунец, макрель, сардина и множество других видов рыб. Ну и конечно, здесь полным-полно акул.

А на берегу за каймой песка, где у самой воды стояло несколько человек, из-за пальмовой рощи выглядывали странные угловатые конструкции, сложные переплетения труб. Издали этот промышленный объект был похож на скелет какого-то ископаемого гиганта. Над одной из труб горел газовый факел. И довершая эту картину, над кучкой людей на пляже, над рассыпанными на морской глади утлыми пирогами набирал высоту мощный реактивный аэролайнер, оставляя за собой серый хвост выхлопных газов.

Вот тебе и Экваториальная Африка!

Около девяти к нам подошел катер, на борт поднялся лоцман. Это был европеец, немолодой уже, худощавый, с резкими, заостренными чертами лица.

Заработали двигатели, и мы быстрым ходом пошли к устью канала. Миновали входной маяк. Ослепительная, манящая полоска пляжа сверкнула в последний раз сквозь зелень пальмовой рощи и осталась позади. Справа вдоль трассы канала шло шоссе. Здесь все выглядело серо и буднично. Друг за другом следовали склады, баки с горючим, рекламные щиты фирмы «ЭССО». Зато слева к самой воде подходили густые заросли пышных кустарников, а чуть дальше поднимались высокие, незнакомые нам гладкоствольные деревья.

Внезапно канал расступился, и мы увидели живописный город, амфитеатром спускающийся к лагуне. Он почти сплошь состоял из белых зданий: утопающих в зелени небольших особняков и современных коробок-башен. А на переднем плане громоздились у причалов мачты судов и портовые краны.

— Здесь корабли почти со всего света, — говорил Анджей, не отрываясь от бинокля. — Вот тот крайний — сухогруз «Замок дракона» из Панамы, за ним «Святой Лак» и «Святой Винсент» — из Дюнкерка. «Лобиго» в середине — местный. За ним с голубой трубой — «Виграфиорд» — какой-то скандинав. Порт приписки отсюда не виден.

— А вы поглядите-ка лучше сюда, — окликнул нас с другого борта неугомонный доктор.

Мы обернулись. На противоположной стороне лагуны у самой воды стояли те самые африканские хижины, которые раньше нам приходилось видеть на картинках.

— Вот то-то и оно! — поднял палец доктор. — Контрасты!

Машину вновь застопорили. Очевидно, все причалы были заняты и нам предстояло выжидать, пока освободится место.

Поверхность лагуны была атласной, без единой морщинки. Сюда не достигал морской бриз, и жара давала себя знать. У борта на глади воды растекались радужные масляные пятна. Небольшой краб бочком деловито пробирался вдоль корпуса. За его движениями, перегнувшись через поручни, следила теперь добрая половина полярников.

Шло время, и наше нетерпение возрастало: когда же можно будет сойти на берег? Но мы продолжали стоять на рейде. К кораблю подплывали на катерах портовые чиновники с портфелями. Наше начальство заполняло какие-то бумаги, оформляло счета.

После обеда небольшая видавшая виды баржа привезла пресную воду. На корабль перебросили шланги, подключили насосы. Нам предстояло взять около 600 тонн воды. Наконец-то жесткий водный режим, существовавший на корабле все время, пока мы плыли из Антарктики, кончится и можно будет вволю помыться.

Я поднялся на верхний мостик. Теперь уже было ясно, что сегодня нам берега не видать. К тому же распространился слух, что в город пустят только тех, кому были сделаны прививки от желтой лихорадки.

На верхнем мостике было малолюдно. В углу, облокотясь о поручни, стояла симпатичная корабельная кастелянша в выходном крепдешиновом платье. Два бородатых зимовщика нетерпеливо ходили от борта к борту. Близость незнакомого города, зеркальная гладь лагуны, дурманящая, вязкая духота — все это вызывало какое-то смутное беспокойство.

Над лагуной сгущались сумерки. На стоящем поодаль лесовозе спешили закончить погрузку. Бревна поднимали на палубу прямо с воды, с пригнанных к борту плотов.

Система лагун, соединенных каналами, вытянута вдоль значительной части побережья. В лагуны впадают реки, и потому эта система удобна для сплава леса в Абиджан, откуда ценную древесину отправляют на экспорт. По лагунам перевозят и другие грузы, в том числе марганцевую руду, добываемую в ста километрах к западу от Абиджана, близ устья одной из наиболее крупных местных рек — Бандами. Любопытно, что реки этой страны, в значительной части которой избыточная влажность, мелководны, порожисты и почти непригодны для судоходства. Берега их, как правило, сильно заболочены, и местное население предпочитает селиться подальше от крупных рек, на междуречьях — картина, прямо противоположная той, что у нас. Я начал было мечтать (обстановка располагала к этому) о путешествии по лагунам на байдарке. Но, вспомнив о бесчисленных опасностях, подстерегающих путешественников в здешних местах, призадумался. Не так страшны казались бегемоты, слоны, крокодилы, как разные мелкие твари, вроде ядовитых змей, комаров и мухи цеце. И, отмахиваясь от мошек, налетевших откуда-то на палубу (кто знает, что это за насекомые), я покинул верхний мостик.

В курительном салоне было людно, работал телевизор. На экране три импозантных африканца вели беседу «за круглым столом». Речь шла о политике. Потом началась местная хроника — торжественное открытие новой больницы в деревне. После хроники нам показали одну из серий французского фильма «Алло, полиция». Всеобщее оживление вызвала спортивная передача — эпизоды футбольного матча между командами Берега Слоновой Кости и Того.

В спортивной программе показали также велосипедные гонки на автомагистрали, известной как «дорога кофе», поскольку она соединяет Абиджан с основными районами производства этой важнейшей для страны экспортной культуры.

Уже поздним вечером зазвучали торжественные звуки национального гимна — передача закончилась.

Я вышел из накуренного салона на мокрую палубу. Только что прошел ливень, но дышалось по-прежнему тяжело, температура воздуха была не ниже 28 градусов. В одних трусах, взмокший от пота, на палубу вылез доктор. Постоял с минуту, молча глядя в небо, почесал грудь, заключил, тяжело отдуваясь:

— Нет, этот рай мне не подходит!

Утром нас пустили наконец к причалу, обозначенному на плане порта как «причал для банановозов». Три африканца с помощью автопогрузчика укладывали под навес ящики с бананами.

— Салют, камарады! — крикнул им доктор. Он уже приготовился к выходу в город, был при галстуке и в соломенной шляпе. — С полярным приветом!