Николай Димчевский - На суше и на море. 1973. Выпуск 13

И вдруг все как-то странно смолкло, послышался короткий хриплый стон. Мы бросились к приемнику. В густом желто-зеленом дыму один возле другого лежали бесчувственные тела отца и сына.

Федор прыгнул в яму. Приподнял и подал мне наверх обмякшее тело угоревшего Григория, затем склонился над Яковом. И едва вызволил его из ямы-душегубки, упал сам на их место. Падая, Федор зацепил черпак с горячей смолой и опрокинул его на себя.

Я попытался извлечь потерявшего сознание Федора из ямы, но силенок не хватило. Тогда я с диким криком кинулся к заготовщикам осмола, что работали поблизости. Они и вытащили еле живого, обожженного Федора.

Яков и Григорий на воздухе быстро пришли в себя, а Федора врачи еле-еле за полгода выходили…

В другой раз на заготовке осмола подрывник Пильщиков по неосторожности крепко себя покалечил, потерял много крови. Федор ночью, по лесному бездорожью, под проливным осенним дождем тащил на себе двенадцать километров в медпункт лесоучастка раненого подрывника.

Генерал знал о случившемся на смолокурне. В шутку называл меня спасителем Федора, потому, наверное, и решил, чтобы я, новичок в сплавном деле, стал весельщиком в его лодке.

Бригадир по собственному опыту знал, что трудный и опасный промысел сплавщика можно постичь, только работая с дельным и сообразительным человеком.

Федора, как опытного плотогона, всегда ставили на самые ответственные места. Вот и сегодня бригадир направил его на сложнейший участок реки — в печально знаменитый пронос Волчьи уши.

Река здесь делала крутой двойной поворот, напоминавший в плане острые волчьи уши. Вешние воды, спрямляя речные зигзаги, образовали проран с перепадом, типа маленькой Ниагары.

Тут всегда нужно держать «ушки на макушке». Не поэтому ли в седой древности кто-то метко окрестил сложные речные узлы и изгибы этим звучным именем?

Сплавщики проклинали это гнилое место. Но тот, кто без ЧП и осложнений выстоял здесь хотя бы одну весеннюю вахту, всю жизнь не переставал гордиться, что «когда-то стоял на травке в Волчьих ушах!».

Не зная усталости, я шагал и шагал еще нехоженой в этом году лесной тропой. Следы моих ног четко отпечатывались на влажной земле. Обходил стороной речные заливы и разводья, перебирался по осклизлым валежинам через многочисленные лесные ручьи и речки.

Время уже давно перевалило за полдень. Хотелось есть, ноги гудели. Я присел на позеленевший от времени сосновый пень возле огромного муравейника и, разморенный тишиной, весенней лаской солнца, мерным гулом леса, смолистым запахом хвои, незаметно сомкнул отяжелевшие веки и на короткое мгновение забылся…

Но вдруг вскочил как ужаленный. Шагах в десяти от меня вывалился из чащи на поляну огромный бурый медведь. Он судорожно рвал когтистыми лапами землю, направляясь в мою сторону, и ошалело ревел, сотрясая грозным рыком притихший лес.

От неожиданности я обмягшим кулем свалился с пня на землю, а затем, вскочив на ноги, что есть духу бросился бежать, перепрыгивая через метровой толщины суковатые валежины, лесные овраги.

Сколько я бежал — не знаю. Но вот впереди заблестела солнечными бликами река.

Когда я выскочил из лесу, увидел нашего сплавщика Генку Бесшабашного.

— Хе-хе! Что это, голубчик, лица на тебе нет?

Я ничего не мог ответить и только дико вращал глазами. Изодранная в клочья одежда висела на мне лохмотьями.

Медленно приходя в себя, я заметил появившегося из-за поворота реки бригадного генерала. Его разъездная лодочка-осиновка была изящна и легка. Она, казалось, не плыла, а летела над широкими просторами вешних вод. Весельщик, южинский мужик Илья Пигозин, работал веслами сноровисто и ловко.

Генерал, еще не замечая меня на берегу, начал сразу же деловито распекать Бесшабашного.

— Это что? На такой плевой травке посадить плот! Он глянул на сидящий по середине реки на песчаной косе задел и продолжил разнос: — Вот сейчас к нему начнут лепиться другие, как пчелы к летку перед грозой, и — затор! За-ато-ор ведь! — протянул он многозначительно, энергично жестикулируя руками. — Понимаешь ли ты, беззаботная твоя башка, что всей артелью кожилиться станешь?! Кишки выматывать! — бригадир резко повернул голову, недовольно сплюнул и приказал Бесшабашному: — А ну, лезь в мою лодку!

Генка неохотно повиновался.

Бригадир спокойно, без суеты перебрался в лодку Бесшабашного и жестко бросил генкиному весельщику.

— Греби!

Тот навалился на весла, и скоро они, подхваченные течением, достигли застрявшего на мели задела.

— На ходового решил взять! — по-мальчишески сплюнув сквозь зубы, пасмурно сказал обезоруженный Генка.

Генерал быстро закрепил за бабку плота снасть, и, резко оттолкнувшись от него, лодка стремглав ринулась к проносящемуся мимо плоту. Весельщик цепко ухватился багром за бревенчатый накат, а генерал ловко выскочил на плот и свободный конец снасти накинул тремя кольцами на бабку. Несущийся плот всего на момент приостановился, дернулся и… медленно, силой инерции потащил за собой сидящего на мели собрата. И как только оба плота оказались на речной стрежи, бригадир освободил от снасти сначала один, затем другой плот. Выбрав из воды канат и уложив его крупными кольцами на широком днище лодки, неторопливо подъехал к Бесшабашному.

Генерал был спокоен, сосредоточен. В его лице не чувствовалось ни вызова, ни гордости за сделанное. Он только что снял сидящий на мели плот и, может быть, тем самым предупредил очередной затор. Он больше не упрекал, не отчитывал Генку. Людей он учил примером.

Вскинув голову, генерал увидел меня. Я был готов провалиться сквозь землю: в каком виде я предстал перед ним.

— Что это за де-ко-ра-ция?! — медленно, по слогам произнес «генерал». — Ты откуда такой? Где Федор?

Я путаясь и робея рассказал о заторе, о Федоре и его состоянии. Бригадир слушал меня терпеливо, не перебивая. Только лицо его становилось все более мрачным, неподвижным и суровым. На нем окаменели глубокие морщины.

— Я уже давно понял вашу беду, — с горечью сказал он и, словно в бою, четко скомандовал Бесшабашному: — Передан по цепи: прекратить отпуск плотов! Снять людей с ближних травок! Шпиленок [17] Шпиленок — деревянный вертикальный ворот, применяемый для снятия застрявших плотов. срочно перегнать в Волчьи уши! Жду вас там!

— Слушаюсь… арищ генерал! — с неуместной шутливой лихостью отчеканил Бесшабашный, и тут же его лодка исчезла за кустами ивняка.

— Все ему трын-трава! — укоризненно покачал головой генерал.

Бесшабашный, парень лет двадцати пяти, был известен как бродяга и выпивоха. Я вспомнил, что сельскую продавщицу Дуську Игонину постоянными выпивками в кредит он так подвел, что ее даже заподозрили в растрате.