Владислав Крапивин - Далёкие горнисты

Мы ступили на дощатый мостик.

— Раздевайся, — сказал Валерка Братику.

— Нет. Он тогда убежит… — Братик покачал у груди котёнка. Потом он стряхнул сандалии и сел, опустив ноги в воду.

— Ух, какая тёплая…

Мы с Валеркой разделись. Я сразу скользнул с мостика — осторожно, чтобы не испугать плеском тишину. Вода и в самом деле была словно кипячёная. Дно оказалось илистым, но не очень вязким. Я пяткой попал на бугорок из увядших водорослей. Оттуда, рванувшись, побежала вверх по ноге щекочущая цепочка воздушных пузырьков.

Я присел на корточки, распрямился у самого дна и поплыл под водой, раздвигая редкие камышинки. Потом открыл глаза и глянул вверх. Луна просвечивала, как большой желток. Я вылез на мостик, дождался Валерку. Мы молчали. Оделись и пошли к старому дому.

Вечер превратился в ночь. Небо стало тёмно-зелёным, а луна — почти белой.

Я боялся только одного: вдруг появится опять непонятный, тягучий страх. Но страха не было. Тёмный дом под луной казался таинственным, но не опасным.

Мы раскрыли окно. Я скользнул в него первым. Пол был ниже земли, и, когда я прыгнул внутрь, подоконник оказался выше моей головы. Я принял на руки Братика. Он сразу прижался ко мне.

— Боишься? — удивился я.

— Немножко, — шёпотом сказал он.

Спустился Валерка. Половицы дружелюбно скрипнули.

Мы были в широком коридоре, вдоль которого посередине зачем о тянулись точёные перила. На горбатом полу раскинулись зелёные лунные квадраты. От них было светло.

Скользя ладонью по перилам, я пошёл к открытой двери, из которой доносился стук часов. Был он громкий, славно в металлический ковшик роняли железные шарики. Братик обогнал меня, он уже перестал бояться.

Мы вошли в квадратную комнату и сразу увидели часы. Они были очень старые и громадные, ростом со взрослого мужчину. Стояли они на полу — такой узкий застеклённый шкаф с резными деревянными рыцарями по бокам дверцы. Рыцари были ростом с Братика. Они стояли, положив руки в боевых перчатках на перекладины мечей. Я почему-то подумал о меченосцах Данаты.

Высоко вверху за стеклом дверцы мерцал фарфоровый круг с чёрными трещинами и медными римскими цифрами. Узорные стрелки показывали без двух минут двенадцать. Внизу тяжело ходил медный маятник, похожий на сковородку.

— Ну, давай, берись за стрелки, — сказал я. — Пора.

Валерка с досадой пожал плечами.

— Да не могу я. Ну… нельзя нам. Ничего не выйдет. Это ты один можешь. Понимаешь?

Я кивнул и, покосившись на рыцарей, потянул дверцу. Она отошла, и стук часов стал ещё громче. Я поднялся на цыпочки и прикоснулся к большой стрелке. Она была холодная, как сосулька.

Внутри часов нарастало скрежетанье. Мы напряжённо замерли. Скрежетанье исчезло, и мягко, негромко, толкнулся первый удар.

— Верти! — тонко крикнул Братик.

Я завертел стрелку так, что она расплылась в прозрачный круг, на котором вспыхнули лунные искры. Часы удивлённо промолчали, потом ударили ещё два раза. И тут я с отчётливой тоской понял, что мы расстаёмся. Валерка и Братик исчезнут сейчас, и я останусь в этом пустом лунном одиночестве. Мы даже не успеем ничего оказать друг другу.

Я так не мог!

Рука слегка задержала стрелку.

— Ну что ты? — не сердито, а как-то жалобно крикнул Валерка. — Крути! Боишься?

Я подумал, что теперь всю жизнь он будет считать меня предателем. И снова нажал на стрелку (а часы били). Но тут пришла спасительная мысль.

— Бесполезно, — оказал я, устало обернувшись. — Потому что не успеть. Ну смотри: один круг — это один час. В сутки двадцать четыре часа. В году триста шестьдесят пять суток. А за пятьсот лет? Это больше четырёх миллионов оборотов!

Наяву я ни за что не сосчитал бы так быстро: арифметику всегда еле тянул на тройку…

Часы ударили последний раз, и навалилась тишина.

Валерка и Братик были рядом, но я не радовался. Им было очень грустно, и я чувствовал себя виноватым. Надо было всё же вертеть стрелки до конца. Всегда надо вертеть до конца.

— Тогда пусть возьмёт меч, — вполголоса, но настойчиво сказал Братик.

— Какой меч? — спросил я.

— Он не тяжёлый, — торопливо сказал Братик. — Только им надо убить железного змея. Это он держит нас в плену.

— Сможешь? — нерешительно и с надеждой опросил Валерка.

Начиналась совсем уже сказка. А у сказки свои правила. Я знал, что смогу. Убью железного змея, и всё будет хорошо. Для Валерки и для Братика. А для меня?

— Только этот меч на старом кладбище, — виновато сказал Валерка.

— Подумаешь…

— Тогда пойдём?

— Пойдём.

Мне очень не хотелось идти. Я ни капельки не боялся ночного кладбища, но опять стало тоскливо. Сказка разворачивалась по своим законам, и я знал: скоро надо расставаться с Валеркой.

Можно было бы не ходить, придумать что-нибудь, отказаться. Я чувствовал, что он даже не обидится. Но я шёл, потому что ни во сне, ни наяву дружбу не завоюешь предательством.

Лунные улицы были совсем непохожи на дневные. Афишные тумбы напоминали маленькие терема. От них падали очень чёрные тени. Каждый дом был загадочен, словно в нём пряталась целая приключенческая повесть. На углу, где раньше стоял газетный киоск, возвышалась трансформаторная будка, очень странная: на громадном, разлапистом пне — бревенчатая кособокая избушка. От неё тянулись провода. С пня прыгнул на асфальт крошечный гном с электрическим фонариком и юркнул в подворотню. Я не удивился.

Мы вышли на освещённое луной место. Кругом были травянистые холмики и серые продолговатые камни, похожие на обломки бетонных панелей. На камнях темнели буквы. Торчало несколько кривых крестов. Один крест — очень маленький, но на длинной ножке — ярко блестел. И вдруг я понял: это воткнутый в холмик меч с крестообразной рукоятью.

Валерка с Братиком остановились. Я шагнул к мечу. Витая рукоятка с перекладиной была на уровне моих плеч. Я ухватил её двумя руками и потянул. Клинок легко-легко вышел из земли. На лезвии не осталось ни крошки чернозёма. Лунный свет буквально стекал по сверкающему лезвию. Казалось, он начнёт падать с острия тяжёлыми, как ртуть, каплями.

Меч был удобный — рукоятка увесистая, а клинок лёгкий. Крути над головой, как хочешь. Я взмахнул им и…

Земля ушла из-под ног, словно пол рванувшегося автобуса. Пространство сдвинулось, перекосилось… и мы опять оказались в старом доме.

Шкаф из-под часов стоял на прежнем месте, но циферблата и маятника не было. Вместо них блестел за стеклом дверцы мой меч.

— Теперь бери смело, — сказал Валерка.

— Бери, — сказал Братик.

И я взял этот меч, хотя сердце бухало, как колокол.