Александр Карнишин - 13 плюс

Машка, хоть и маленькая еще, но число тринадцать уже знала и даже умела выговаривать. В отличие от некоторых.

В деревне животные были не щенки.

Тут были коровы, которых пастух гнал рано утром мимо двора, а вечером возвращал обратно. Коровы были большие, с добрыми глазами. Они все время были как будто усталые. Вроде как все время работают и работают без выходных. Машка еще обдумала это и поняла — а ведь так и есть. Каждый день! Рано утром! Если бы так Машку, она тоже ходила бы с добрыми усталыми глазами.

Еще были козы. Козы, объяснила бабушка, животные вредные и дурные. Если они с кем не дружатся, так обязательно бодаться начинают.

Еще — собаки. У бабушки был Мальчик. Мальчик был по пояс Машке. Даже больше. У него был шершавый язык и веселые черные глаза. Он любил с Машкой бегать по двору. Но со двора ему было нельзя. Он тут работал — охранял дом. И тоже без всяких там выходных.

В деревне так получалось, что почти все и всё время работали. И только Машка приехала отдыхать. Даже мама — она же тоже приехала — работала, как все местные.

Даже кошки работали. Они ловили мышей. И Машка сама видела, как Каська приносила мертвую мышку и клала на порог. А бабушка ее за это хвалила и гладила.

Машке пока работать было нечего. Она пока еще была маленькая. Пришлось пообещать бабушке приехать, когда станет большой, и тогда уж поработать, помочь что-нибудь полезное.

Еще в деревне были ночи и звезды. Таких звезд в городе не было.

И люди деревенские — это тебе не городские.

В городе Машка дружилась с теми, с кем ходила в детский сад. И еще немножко с теми, которые выводили своих щенков гулять во двор. Двор там у них был совсем маленький, гулять и бегать там было негде, поэтому Машка там редко гуляла. И выходило, что знакомых у нее — совсем мало.

А в деревне все и всех знали. То есть все были знакомые. А некоторые еще и родственники. И если Машка выбегала за калитку, так все знали, что это вот — Машка. Она к бабушке приехала из города.

Правда, она сначала заявила, что она не так просто Машка, а потому что мама у нее — тоже Маша. А раз как мама, то не Машка, а вовсе Марья Петровна. Вот. И что бабушка тоже так называет.

Но деревенские засмеяли. А когда стали гулять везде, а потом с визгом и хохотом бежали от козы, Машка упала и ссадила коленку. Было больно и обидно. Плакалось и плакалось. И хлюпалось носом. Кто-то из старших снял с Машки косынку и той косынкой перевязал ей коленку. И она, как солдат в кино, с перевязанной ногой, хромая, одна, совсем одна — это обидно! — пошла домой.

Дома сказала, что споткнулась и упала. А что еще сказать? Никто же специально не толкал, никто не бил.

Ногу помыли, потом зеленкой замазали, а Машка кривилась и снова плакала. И сверху замотали ватой и бинтом.

— Ну, — сказал пришедший из магазина дедушка, — иди теперь во двор, Петровна. Там тебя у калитки мужики наши чего-то спрашивают. Говорят, шибко ты им нужна.

И подмигнул хитро.

Машка осторожно высунулась за калитку. А там был Васька, который живет напротив. Еще был Мишка — у них дом с краю. И пришел приезжий городской Ванька. Такой Ванечка, такой чистенький, такой весь приятный…

Васька сказал сурово:

— Ты, Петровна, значит, не серчай. Так уж получилось. Лучше давай с тобой завтра по ягоды пойдем. Я тут место знаю такой — закачаешься! Там в прошлом году медведицу видели и медвежат. Пойдем, да?

Мишка сказал хрипло — он накупался в речке:

— Не. Петровна, за грибами давай. Грибы уже пошли. Такие, понимаешь, грибы, что просто — ох. Корзины в руках не держатся.

А Ванечка вежливо сказал:

— Машенька, а пойдем с тобой завтра на рыбалку?

А Машка на рыбалку не умела. А он сказал, что тоже не умеет. И это даже интереснее. Это вот туда и направо за ельник. Там бочаг, а в нем живет старинная щука. Может даже та самая, что «по щучьему велению».

Мишка и Васька посмотрели на Ванечку, послушали, а потом сказали Машке — «пока». А Ванечке сказали, что надо им отойти для серьезного мужского разговора. Пошли, прогуляемся, сказали они.

Ну, а Машка пошла домой. Медленно и задумчиво пошла. И села там в угол у стола, чтобы ужин ждать. Руки-то уже помыли, когда ногу отмывали.

Мама стала спрашивать, что за мужики, да зачем мужики. Бабушка стала смеяться: это какие такие мужики к тебе приходили? Дедушка стал рассуждать, что мужик мужику рознь. Но если не пьет и не курит, так он, дедушка, согласен.

А Машка думала, как вот им, таким взрослым, объяснить про малинник и медведицу, про грибы, от которых корзины неподъемные, про Ванечку и рыбалку. И поняла, что — никак. Она вздохнула тяжело, нахмурилась и стала серьезная-серьезная.

— Эх, Марья Петровна, — сказала бабушка. — Что ж ты с нашими мужиками сделала!

А Машка думала, что надо дружиться с той козой. А то ведь козы — они дурные. И с кем не дружатся… А всегда от нее убегать…

Или все же к муравейнику пойти? Это соседка Верка звала. Там тоже интересно, говорит.

Вздохнула Машка.

Тяжело вздохнула. И чуть не заплакала от раздумий.

Но тут принесли ужин, и все стали есть теплые ватрушки с творогом и запивать свежим молоком.

— Вот еще надо бы тебя, Петровна, доить научить, — сказал дедушка.

Ну, это уже он просто для смеха сказал. Тут ведь понятно, коровы — они вон, какие. Большие. А Машка пока маленькая.

А завтра, завтра…

Летом Мишку всегда возили в деревню к бабушке. Всегда — это сколько он помнил. Говорили, что свежий воздух, прогулки и игры, солнечные ванны, натуральное и регулярное питание — это очень полезно его подрастающему организму. Он, конечно, пытался сопротивляться, особенно в самые последние годы. Но как тут посопротивляешься, если родители кандидаты наук, а тебе всего тринадцать лет? Они же все и всегда лучше знают! Ну, так они говорили, если начинались стоны и разные причитания с его стороны. А стонать он умел. И как тут не застонешь, когда у бабушки там ни компьютера нет, ни Интернет не подключен, и даже мобильная связь не работает! То есть, телефон там есть, но старый, аналоговый, на витом проводе. Такая большая черная коробка на стене. И трубка сверху — тяжеленная. Такой трубкой и пришибить можно, если вдруг какой вор полезет или грабитель.

Хотя, откуда там, в деревне, воры или грабители?

Бабушка Мишку любила. Так любила, что он возвращался в город с новым ростом, новым весом, загорелый и совершенно беловолосый. Солнце выбеливало волосы за неделю. Там же все время на улице! Даже питаться — обеды там и ужины, и еще полдники, и просто «перекусы» всякие — на улице, под навесом возле летней кухни.

Зимняя кухня была прямо в доме. Там было тесно и сумрачно — подслеповатое окно без форточки выходило «на зады», в самую крапиву, которую Мишка рубил деревянной саблей еще года два назад, когда был маленький. Зато беленая известью печь была огромная, и от нее зимой грелся весь просторный бабушкин дом. А со стороны большой комнаты там еще и лежанка специальная была. То есть, все, как в старых книгах.