Аркадий Фидлер - На суше и на море [1971]

К Тиндуфу, как уже говорилось, от столицы ведет прекрасная дорога. Последний отрезок ее от Бешара, где располагаются каменноугольные копи, построен совсем недавно. К Тиндуфу подъезжали поздним вечером. В зимние дни (дело было в середине января) темнеет рано. Уже в шесть вечера звездами усыпано все небо. Из-за сухости воздуха они кажутся исключительно яркими.

Едем в полной темноте. Кроме светлой полосы обочины, ничего не видно, но чувствуется, что дорога идет по очень ровной местности. Потом спуск, и показываются огни селения. В полосу света от фар попадают стены домов, заборы. Все из глины, желтовато-коричневого цвета. Тиндуф невелик, здесь нет гостиницы, и, видимо, проблема размещения на ночь беспокоит алжирцев, сопровождающих нашу группу. Автокараван долго стоит на небольшой площади среди лабиринта узких уличек. Идут длинные переговоры. В конце концов нас приглашают в какое-то строение. Со скрипом открывается массивная дверь. Мы попадаем в небольшой внутренний дворик, а затем и в дом. Тускло горит электрическая лампочка. Пол выстлан каменными плитами. Комната пуста, но вдоль стен располагаются невысокие возвышения, на которые положены тюфяки, покрытые очень тяжелыми покрывалами обычного здесь светло-коричневого цвета. Ткань украшена ярким геометрически правильным орнаментом. Мы развертываем наши спальные принадлежности и быстро засыпаем.

Встаем около семи утра, когда блекнут звезды. На улице очень свежо, и, хотя мы почти в тропиках, теплые куртки весьма кстати.

Мы осматриваемся. Тиндуф лежит в широкой котловине, врезанной в идеально плоскую равнину. Склоны круты, а местами просто обрывисты. Они увенчаны скалистым уступом известняков. Пласт известняка носит название известкового панциря и покрывает большие пространства. Кое-где видны останцовые вершинки, поверхности которых тоже как бы «бронирует» плотный пласт известняка.

Перед домом, где мы ночевали, стоят четыре лендровера — английские автомобили повышенной проходимости. Это наиболее популярные в Северной Африке «работяги». Высоко поднятая труба с фильтром воздухозаборника, закрепленные на бамперах канистры с водой и бензином придают им весьма своеобразный вид. На бортах наших машин висят еще и бурдюки, сшитые из целых бараньих шкур, наполненные водой. Наша экспедиция организована солидно. Надо сказать, что в Алжире к Сахаре вообще относятся серьезно, и все, что связано с работой в пустыне, делается весьма добротно. Машины загружены лагерным снаряжением, продуктами питания. Передняя и задняя машины снабжены радиостанциями. Мы везем с собой газовую плиту, баллоны с газом, походную электростанцию.

Стало совсем светло, поднимается солнце, но дует резкий северо-восточный ветер. Холодно. Подходит Ахмед Баба — организатор нашей экспедиции; Как и все, он в спецодежде, на нем ярко-синий хлопчатобумажный костюм, £ на ногах кеды тоже «повышенной проходимости» (с толстыми литыми резиновыми подошвами). У него характерная, свойственная арабам внешность: смуглое лицо, чуть вытянутый череп, черные, слегка курчавые волосы, темные, быстрые глаза. Он приветливо улыбается и начинает быстро говорить. Месье Баба рад видеть нас бодрыми и готовыми к путешествию, но, к сожалению, отряд пока задерживается из-за некоторых формальностей. К тому же надо получить дополнительный грузовик для перевозки бензина и воды, так как до следующего пункта, где мы сможем пополнить запасы, почти 1500 километров. Конечно, мы больше догадываемся, чем понимаем, о чем он говорит. Но надо сказать, что при большом желании объясниться нашего более чем скромного французского словарного запаса, десятка арабских слов и примерно того же количества русских слов, которые знал месье Баба´, как правило, вполне хватало (конечно, при условии, что в случае необходимости переводчик устранит все неясности).

Используя вынужденную задержку, геологическая часть нашей группы отправляется изучать известковый панцирь. Карабкаемся по склону. В нижней его части обнажаются рыхлые розовато-серые глины и мергели, а вверху выходит мощный пласт светлого известняка. Отбить образец оказывается нелегким делом. Сливная очень плотная порода только звенит, а геологический молоток отскакивает от нее, как от наковальни. Такая прочность обычно свойственна очень древним породам, возраст которых исчисляется сотнями миллионов лет, а тут продукт почти нынешней геологической эпохи. Эта плотная корка возникла за счет привноса извести поднимающимися к поверхности водами. На поверхности плато находится множество обломков того же известняка. На сотни километров может простираться подобная каменистая пустыня, носящая название гамады.

По гамаде пролегает наш дальнейший путь. План в общих чертах таков: от Тиндуфа следовать на юг в район железорудного месторождения Гара-Джебиле, далее посетить плато Эль-Эглаб, где выходят древнейшие архейские породы, побывать у источников Авинет-Легра, Шенашан, Бу-Бернус. Потом предполагалось пересечь Эрг Шеш, попасть на останцовый скальный хребет Кахаль-Табельбала и в районе оазиса Адрар выбраться на транссахарскую дорогу. Длинное, сложное путешествие. Зимние дни коротки, предстоит много работы, да и само передвижение, видимо, займет много времени.

Из Тиндуфа выехали поздно. Но зато с нами движется грузовик с водой и бензином. Наш проводник — житель Тиндуфа, очень симпатичный араб с живым, выразительным лицом и мягким голосом. Он очень хорошо знает район. Хочет быть по-настоящему полезным экспедиции. Он без труда показал по карте «дорогу» от Тиндуфа на Гара-Джебиле. Причем показанное им направление оказалось более близким к действительному, чем линия дороги, нанесенная на карту топографами. Вообще говоря, понятие «дорога» здесь весьма относительно. Скорее оно означает, что между такими-то пунктами можно проехать. При этом, оказывается, необходимо миновать поля движущихся песков, скалистые обрывы, солончаки. На трудных участках следы автомашин жмутся друг к другу, а там, где проехать легче, разбегаются по большой площади.

Наш путь идет по плоскому каменистому плато, где автомашина может развить скорость шестьдесят — восемьдесят километров в час. Плато пересекают уэды — ложбины, по которым после ливней стекает вода. Здесь начинается тряска, и стрелка спидометра не уходит от цифры 10 или 20. Голо, растительности нет. Лишь местами встречаются клубки ксерофитов, напоминающие серо-зеленых ежей, и очень редко в понижениях видны маленькие деревца песчаной акации.

Дует сильный ветер, лицо обжигают уколы песчинок. Становится понятным преимущество несколько неуклюжих, сшитых в виде широких халатов арабских бурнусов, в которые можно плотно закутаться, не оставив песку никаких лазеек. Непременной принадлежностью одежды является и шеш. Это полотнище длиной в два-три метра, которым наподобие чалмы обертывают голову и закрывают шею, щеки, нос. Остается только узкая щель для глаз. Излюбленный цвет шеша — синий. Бурнусы обычно коричневые или серые. Бурнусов у нас нет, но шеши закрывают наши физиономии.