Джером Биксби - На суше и на море [1970]

Вставали вместе со светилом, тонули в лазурных водах десятки и сотни дней, умирали рабы и воины, повторяя в последнем бреду имена близких и названия родных стран. Все дальше уходили корабли, и после каждой бури все меньше становилось их число, теснее жались они друг к другу, гонимые ветром и волнами свирепого моря. Разные племена выходили к берегу из тенистых рощ неведомых деревьев. Лилось вино в знак дружбы и кровь — в дни распрей. Разным богам поклонялись народы, но никто не слышал о голубом прозрачном камне, что живет, питаясь водой, в преддверии неба.

И настал момент, когда звезда удачи взошла для экспедиции. Древний старец, взятый воинами на шумном прибрежном базаре, спел песню о могучих утесах, чьи головы уходят за облака, и о голубом камне, рождающем бурные реки. И указал старец путь к тем местам, добавив, что много лун пройдет, прежде чем увидят их идущие, но никто не вернется назад, ибо безмерно тяжек и опасен туда путь. Оставив на берегу охрану и лучших мастеров — строить новые корабли, предводитель разделил воинов на два отряда. Один ушел вперед [26] «Вперед» в Древнем Египте означало направление на юг. искать конец необъятной земли, другой с особым поручением, известным только старшему, двинулся в глубь страны.

На далекой родине давно умер Джедефра. Воля другого владыки торжествовала в стране Та-Кем, смещая бывших приближенных умершего. Здесь, под чужим небом, остановилось время. Здесь по-прежнему правила воля мертвого фараона, сплачивая жесткой дисциплиной немногих, еще оставшихся в живых.

А второго отряда все не было…

…Давно умолк гул океана, сменившись шепотом великого леса. Второй отряд медленно, но упорно продвигался к бесконечно далекой, легендарной цели. Сотнями исчислялось число прошедших дней и лишь десятками количество оставшихся воинов, когда расступились зеленые горы, свет солнца хлынул в воспаленные глаза, горячий ветер шевельнул спутанные, отросшие до плеч волосы людей. Впереди, насколько хватал взгляд, лежала равнина, а на самом горизонте виднелась исполинская недостроенная пирамида. Темная до половины, она выше была устлана ослепительно белым — превосходившим лучшие сорта критского — мрамором. Плоская ее вершина упиралась в самое небо. Прошло пять дней. И с каждым днем все выше поднималась белая пирамида, пока не закрыла полнеба.

А потом кончился пояс лесов вокруг горы. Желтые, выжженные солнцем травы гнулись под холодными порывами ветра, и совсем низко проносились серые рваные тучи. Все выше поднимались люди к небу. Замирало сердце, и учащалось дыхание от близости богов, обитавших где-то рядом. Неведомое доселе чувство возникало по ночам. Странной болью сводило пальцы рук и ног. Люди сотрясались от мелкой дрожи, белые облачка, жалкое подобие небесных, вырывались из их уст.

И настал невероятный, годами ожидавшийся день, когда среди черных плит, давно уже сменивших желтые травы, увидели они куски бело-голубого, истекавшего слезами камня… А еще выше в нестерпимом сиянии темного неба сверкали дворцы и пирамиды из небесного камня. С величайшими предосторожностями вырубили воины копьями несколько огромных кусков и, тщательно спрятав от глаз солнца в мягкие овечьи шкуры, уложили на дно кованых сундуков, которые тотчас же запечатали личной печатью великого жреца. Но не насытился и этим беспокойный дух предводителя. Лучших воинов послал он дальше, к вершине великой горы. Пять дней ждали их возвращения вконец измученные люди, подвергаясь приступам неведомой болезни. К исходу пятого дня в лагерь приполз умирающий. Он уже не мог говорить, только показывал рукой вверх и жестами просил заколоть его копьем. Руки и ноги его приобрели светло-серый цвет. В ужасе бежали люди от гнева богов вниз, в спасительные жаркие заросли бескрайнего леса…

…Тяжелые, с тайными письменами двери закрылись за изможденным седым человеком. Безмолвные рабы внесли в благоухающий мрак подземелья два окованных сундука и удалились, оставив наедине человека, вновь обретшего родину, и главного жреца. Беззвучно повернулись золотые петли, запах тлена ударил в нос. Обрывки руна лежали на дне сундуков. Священные небесные камни исчезли. Исчезли без следа, унеся с собой надежды человека, заплатившего за них половиной жизни, — надежды на заслуженные годы покоя и милости жрецов страны…

Все стремительнее становился бег истории на севере континента. Династии среднего и нового царства сменяли друг друга. Все увереннее осваивали корабли финикийцев побережье Восточной Африки, где негритянские племена, постепенно объединяясь, образовывали могущественные государства. А в глубине материка над зелеными вершинами тропических лесов и желтым океаном саванны по-прежнему вздымалась в белой пене вечных снегов вершина горы, уходящей в небо. Разные племена боролись за место под солнцем у подножия великой горы. К концу средних веков племя чагга стало хозяином этой территории. В это же время на восточном побережье Африки появились корабли арабских купцов, заново, после египтян, открывших этот сказочный мир. Тогда же пришла на берега Восточной Африки многовековая страшная беда — работорговля. Многочисленные поселенцы скоро дали начало легендарной империи Земб, чьи города и гарнизоны неумолимо двигались на юг вдоль океана к островам Занзибару и Пембе. Племена начали отступать от побережья через саванну к великой белой горе, как бы ища у нее защиты. Тогда и родилось название ее снежной вершины.

— Кибо [27] Возглас, означающий восторг, изумление. , - кричали люди, увидев белое чудо после многомесячных скитаний в зеленом душном океане джунглей. Позднее, когда племя чагга окончательно осело на склонах массива, широкий пояс банановых плантаций окружил подножие горы, потеснив леса. Прекрасное качество плодов, выросших на щедрой вулканической почве, обеспечило им славу далеко за пределами округи. Килима то инжаро — «бананы с горы» — скоро стали известны и на побережье океана. Так, по одной из версий, возникло и название массива — Килиманджаро — банановая гора.

Шли годы. На южных склонах массива возникло государство Моши. Богатое и независимое, оно не избежало участи ряда феодальных образований начала XIX века — связи с работорговцами. Многие убегали от страшной участи в леса, опоясывающие Килиманджаро. Гора стала свидетельницей безжалостных облав — страшного зрелища, когда черные ловили черных ради горсти монет или связки бус из рук заморских пришельцев.

Северные склоны горы были владениями воинственного племени кикуйю. И часто узкие тропинки в непроходимых лесах становились ареной стычек обоих племен. Но по-прежнему соблюдался древний, восходящий к незапамятным временам обычай — никогда не лилась кровь выше границы лесов, никогда под страхом ужасной кары богов не заходили туда люди. Даже спасаясь от преследования, они часто предпочитали смерть от стрелы или копья гневу небес.