Джеральд Даррелл - На суше и на море [1972]

Район среднего и нижнего течения Хунгари исключительно интересен. Здесь растут самые северные в Азии кедрово-широколиственные леса, еще можно увидеть и маньчжурский орех, и амурский бархат, и голубую сороку, и даже уссурийского тигра. Севернее Хунгари этих южных представителей приамурской флоры и фауны трудно найти.

Для сохранения уникальной природы в бассейне Хунгари мы предложили создать там филиал Комсомольского заповедника. Думается, можно поставить вопрос и о перемещении академического резервата из пригородных лесов в более отдаленные места. Если же говорить о заповеднике-парке, то он должен иметь совсем другой статус, включающий не только сохранение природы, но и заботу об организации отдыха людей. В нижнем Приамурье есть места куда более достойные заповедности, чем Ливанское лесничество. Права Хунгари может оспаривать горный массив Шаман возле озера Кизи, еще в тридцатых годах намечался заповедник по верховьям реки Горин в горах Мяо-Чана…

С началом строительства железнодорожного моста через Амур возле Пивани заповеднику волей-неволей пришлось потесниться. В 1969 году пригородная зона вдоль реки и у поселка была изъята, а вместо нее выделены новые участки в бассейне Хунгари.

Итак, заповедник на Амуре по сути эксперимент, поиск новых путей в сложных заповедных вопросах. Но все-таки он принес пользу охране и познанию местной природы. Еще неясна окончательная судьба остальной территории заповедника. Выбор места под заповедник — дело крайне серьезное. Чудесная природа Приамурья должна вечно приносить людям радость.

Об авторе

Штильмарк Феликс Робертович. Родился в 1931 году в Москве. Окончил Московский пушно-меховой институт в 1956 году. По специальности биолог-охотовед, кандидат биологических наук, старший научный сотрудник Центральной научно-исследовательской лаборатории охотничьего хозяйства и заповедников Главохоты РСФСР. Участвовал во многих экспедициях в Сибири и на Дальнем Востоке. Им опубликовано свыше семидесяти научных статей и ряд научно-художественных очерков. В нашем сборнике выступал дважды. В настоящее время работает над художественно-географической книгой «Таежные дали» для нашего издательства.

Очерк

Перевод с польского Ксении Старосельской

Рис. Е. Скрынникова

В бывших испанских владениях в Америке неведом был тот прямолинейный англосаксонский прагматизм, который ко всему подходит с меркой полезности. К югу от Рио-Гранде порабощенный индеец становился крестьянином, здесь ему удалось избежать участи отверженного обществом дикаря, которая ждала его северного собрата.

Эта разница и по сей день заметна везде, где испанцы оставили в наследство звучные названия, католические храмы и пристрастие к серебряным украшениям.

На «пласа» в Санта-Фе, в полумраке сводчатых деревянных галерей, старые индианки продают украшения, ткани и расписную глиняную утварь. В пышных юбках, в шерстяных шалях, они сидят на складных стульчиках или прямо на земле. Перед ними на разостланных кусках материи серебряные браслеты и броши с бирюзой, овальные, похожие на черный янтарь «слезы апачей» на серебряных цепочках, корзинки мелкого плетения с геометрическим узором, хрупкие глиняные миски и чашки, украшенные красно-черно-коричневым орнаментом.

В прилегающих к «пласа» улицах сверкают стеклом и никелем антикварные магазины, где можно купить все то же самое, однако старинная традиция базарной торговли не умирает.

Ослепительная белизна «пласа» режет глаза. Часть этого сверкающего пространства точно бритвой отхвачена тенью. Углы домов закруглены, будто сглажены рукой гончара. Концы потолочных балок, насквозь пронизывая стены, выходят наружу, а стены вверху загибаются, превращаясь в парапеты террас, которые нависают над галереями, поддерживаемыми хилыми столбиками.

Архитектура Кастилии и архитектура пуэбло (а ту и другую определяла одна забота — создать тень и прохладу) сливаются здесь воедино, создавая стиль, окрашенный настроением иной эпохи.

Университет штата в Альбукерке выстроен в этом же стиле. В Альбукерке, где сегодня утром мы встретились на аэродроме с Симоном, на каждом шагу видишь медно-красные лица и прямые черные волосы. Это район бывших испанских владений. Здесь, в долинах Рио и Колорадо, живет свыше половины всех североамериканских индейцев. Конкиста оказалась более милостива к ним, чем нашествие пуритан, нагрянувших с некоторым опозданием, когда индейцы уже мало-мальски освоились с цивилизацией белых. История не спешила выносить все свои приговоры разом, и жители этих мест успели выработать иммунитет. И сумели выжить на родной земле.

Когда мы с Симоном уговаривались встретиться на его родине, ни он, ни я не верили, что наши намерения исполнятся. Суеверная осторожность запрещает надеяться на успех подобных предприятий. К их осуществлению обычно стремишься украдкой, дабы не накликать беды — соображения такого рода, диктуемые опытом повседневности, к сожалению, весьма обычны. Правда, если желания исполняются, все страхи быстро забываешь.

Так же как в эту встречу, я не осмеливался верить в возможность приезда в Америку моей жены. Но вот мы втроем в запыленном «студебеккере» Симона пересекаем штат Нью-Мексико. И я даже не испытываю особого удивления, что мои желания исполнились.

Накануне мы любовались местностью со склонов горы Сандия-Пик неподалеку от Санта-Фе. Равнина, перерезанная, точно струйкой крови, сверкающей в зареве заката Рио-Гранде, казалась пустынной до самого неправдоподобно далекого горизонта. Вся ее волнистая поверхность была испещрена пурпурными тенями, лежащими у подножий плоских песчаных холмов, окутанных фиолетовой дымкой.

На пути к горам Сандия мы останавливались в индейском пуэбло Санто-Доминго. В кольце красных холмов посреди неглубокой котловины, выстланной влажными лугами, стоял поселок — несколько пересекающихся под прямым углом песчаных улиц, красноватые домишки из «адобе», куполообразные гончарные печи во дворах. Над плоскими крышами домов возвышались два строения странной формы: круглые пузатые башни без окон и дверей с приставленными снаружи лестницами, сбитыми из посеревших от старости брусьев. Это были «кива» — ритуальные святилища племени. В конце главной улицы над огибающим поселок ручьем стояла церковь. По обеим сторонам от ее гладкого фронтона с низкой дверью торчали тупоконечные, ребристые, сужающиеся кверху башенки. На белом фасаде мы увидели непомерно вытянутые в длину синие лошадиные силуэты; такие же изображения встречаются на тканях и в обрядовых композициях из песка. Индейцы Санто-Доминго со времен испанского владычества прослыли искусными коневодами.