Михаил Гаёхо - На ступеньке, бегущей вниз

«Не на мою ли шею заточена эта секира?» – думал Нестор.

«Может, это конец, – думал он, – но хорош ли будет такой конец?»

Конечно, Родион рвался в бой, и кюкель, как всегда, был за пазухой, да и Борис, которого звали Боб, был готов пригодиться со своим гвоздем в сапоге. Но Нестор медлил обратиться за помощью.

Может быть, секира по шее – это выход? И следует уступить, склонить перед ней голову, принять как неизбежное? Но повлечет ли за собой отсечение головы во сне пробуждение в реальном мире или за ним последует продолжение знакомого сна с какой-то переменой обстановки – что можно будет назвать в некотором роде реинкарнацией?

«Нет, не хочу», – подумал Нестор, и лезвие косы изогнулось, стало короче. Теперь это была клюка, крюковатая палка, мгновенье еще – это был зонтик в руке, мгновенье другое – поднятая над головой шварная мибра.

Нестор пошевелил бровями, и части слов встали в правильный порядок – не шварная мибра, а опущенная к ноге мирная швабра.

Но хищный блеск секирного лезвия все еще витал над головами, пока не прилепился, наконец, к лезвию ножа, который Боб не успел еще вернуть в его место за голенищем.

У Бориса, которого звали Боб, был сапог на ноге, в сапоге был гвоздь, а за голенищем сапога – нож.

Нестор опасался насчет этого ножа, потому что ружье, как известно, один раз само стреляет, особенно если висит на стене, ну и нож, как тоже оружие, не должен остаться без дела.

А этот нож с прямым узким лезвием (а иногда – изогнутым в виде саблезубого когтя) и желобком для стока крови явно был способен на что-то большее, чем протыкание булочек с маком.

Конечно, об этих мелочах не стоило беспокоиться, но с тех пор как хищный блеск черной секиры приземлился на его – ножа – лезвии, опасения Нестора обрели реальную силу.

Поэтому Нестор чувствовал себя неуютно, когда Борис, которого звали Боб, со своим ножом оказывался у него за спиной, а это случалось. Нельзя сказать, что Нестор не доверял Борису, но нож и сам по себе мог быть способен на действие.

Нестор думал о ноже, и вокруг ножа, и около, а Борис, которого звали Боб, шел прямо впритык за его спиной. Нестору начинало казаться, что нож, о котором он думал, уже вышел из своего места за голенищем, как месяц из тумана, и, намечая место удара, колет его то в шею, то в спину между лопатками.

– А как поживает твой нож саблезубого вида? – спросил, наконец, Нестор, обернувшись.

– Вообще-то он у меня как штык прямой молодец, – сказал Боб.

– У меня был знакомый топорик, – сказал Нестор, – и он был заточен исключительно под старушек. Как увидит старушку, так хлебом не корми. Силой приходилось удерживать.

– Бывает, – равнодушно произнес Боб.

– А твоего молодца не приходится ли в какие-то моменты жизни удерживать силой? – поинтересовался Нестор.

– Не знаю, – сказал Боб, – мы как бы еще мало знакомы. Но всякий клинок должен получать иногда свой стакан крови.

– Стакан, это не слишком ли много?

– Пусть будет полстакана, если от сердца.

– А с какого сердца он это получит, если нас рядом с ним только двое? – осторожно поинтересовался Нестор.

– Можно спросить у него самого, – Боб положил нож на пол и раскрутил, как играют в бутылочку.

– И что же, мне зарезаться этим ножом, если он на меня покажет? – Нестор смотрел, как крутится нож на полу.

– Пока еще не показал, – спокойно возразил Боб.

Нож крутился долго и остановился острием против двери.

– То, что ему нужно – это там, – сказал Боб.

– Там такой же в точности туннель, как и здесь, мы проходили это тысячу раз, – сказал Нестор.

– Дверь, может быть, та же самая, – поправил его Боб, – но за дверью может быть что-то другое.

Они открыли дверь, за дверью было темно.

– Как это получается, – спрашивал Нестор, – что невысказанное желание этого молодца исполняется немедленно и сразу? И когда Иванушка, козлик, захотел сделать путь через эскалаторы удобным, то тут же получил, что хотел. А я сорок раз попадаю в один и тот же туннель и не могу продвинуться дальше. Хотя по всей сути я должен являться богом в этом маленьком мире, ведь так? И мои желания должны быть на первом месте.

– Но согласись, что желания этих двоих являются тоже и твоими желаниями, по крайней мере направлены в ту же сторону, – сказал человек в шляпе.

– Чтобы я желал оказаться в этой темной дыре, из которой нет выхода?

– Ты ведь хотел, наверное, сдвинуться с мертвой точки, вот и сдвинулся. А что света нет, так мы и без него видим то, что хотим видеть. Зато здесь есть крысы. – Человек выбросил руку с ножом вперед, где мелькнула неясная тень, темная в темном. Раздался писк. Боб – это был он – стряхнул тушку с клинка и вернул молодца на место.

– А выход отсюда там же, где вход, – сказал он. Теперь это был человек в шляпе. В темноте тот, кто сидел рядом с Нестором, мог казаться и тем и этим.

– Я есть хочу, – сказал Нестор. – Тут с нами девушка была – Настя, у нее хорошо получались булочки с маком, а у Ларисы – горячие сосиски в тесте. Но это было давно.

Человек не ответил. Нож блеснул в его руке хищной улыбкой, отражая луч дальнего света, которого не было.

– А до того была девушка, у которой хорошо получался кофе. Хоть по-турецки, хоть как. Я думал, что это я делаю кофе, а теперь вижу, что – она.

– Три, – сказал Боб, делая выпад ножом, очевидно «раз» и «два» были сказаны раньше.

– Вот пирожки делал действительно я, – сказал Нестор, – но сейчас не могу, то есть я думаю, что не могу в темноте и когда один.

Боб легко добавил к счету еще одну крысу.

Нестор хотел бы вернуться туда, на бегущую вниз ступеньку. Он подумал о трех складочках на животике ниже пупка, о маленькой туфельке, одиноко стоящей в стороне, о непотроганной коленке под строгой тканью – строгой тканью серого цвета, а в другой раз – нестрогой, в цветочек или в горошек. Или юбка могла быть выше колена, а на голове – шляпка, нет не шляпка, а круглая шляпа с полями – один или два раза такое было, или три раза (в счете никогда нельзя быть уверенным, – где два, там и больше). Эту смену нарядов Нестор принимал почти как перемену погоды, стихийную и непредсказуемую. Все равно как выглянуть утром в окно и увидеть, что выпал снег, или наоборот – растаял. Или растаял и снова выпал. Внизу снег, который растаял, а наверху тот, который выпал. Внизу снег, который растаял и выпал, а наверху – небо в цветочек-горошек. И шляпа в виде правильного цилиндра с полями, черная.

Когда она была в этой шляпе – Нестору только сейчас пришло в голову – он мог бы обратиться к ней с важным вопросом – как к маленькому человеку в шляпе, и получить ответ.

Он вздохнул об утраченных возможностях. Он хотел вернуться. Сорок дверей обратного пути не казались большим расстоянием. Сорок это всего лишь больше, чем два. Нестор подозревал, что между этими числами нет существенной разницы.