Сергей Смирнов - Без симптомов. Повести и рассказы

Я прилетел к нему сломя голову. И даже не поздоровался.: Забился на кухне в угол и закурил. Сигарету, чтоб не уронить, держал тремя пальцами. Другой дружок сердобольно бы засуетился, сделал бы заботливую мину, плеснул бы коньячку - тут уж хоть волком завой. А Макс - молодец; ему хоть бы хны: только ухмыльнулся и молча принялся крутить ручку кофемолки, л Я ему выложил все - и он опять ухмыльнулся. На меня он даже не взглянул.

- Ты зажрался, - равнодушно сказал он, кончив трещать кофемолкой. - У тебя синдром Мартина Идена. - У Макса в запасе полно всяких экзотических словечек и сведений; друзья зовут его за это «кунсткамерой-одиночкой».

- Это из психиатрии, - продолжил он. - Есть люди, точнее дебилы, которые, достигнув в жизни всего, теряют всякую цель существования и кончают с собой… Тебя еще не тянет утопиться?

Я отвернулся и не ответил. Я не знал, на что меня может потянуть.

Макс хмыкнул и сказал примирительно:

- Выпьем кофе… А потом можешь топиться… Леннон ты наш недострелянный.

Я сорвался и зверски его обругал. Он заваривал кофе и будто не расслышал.

- Ты уже придумал куда уходить? - спокойно спросил он, чуть кривя губы, но не от обиды - нет - у него такая привычка: он кривит губы, когда разговор начинает его слабо интересовать. - В управдомы? В монастырь? Куда? - допытывался он.

И тут я расчувствовался и забормотал всякую ерунду: хочу, мол, остаться самим собой. Только вот бы все мои записи, все диски - сгинули бы все разом, и пел бы я, мол, как древний бард какой-нибудь: только кому хотел и когда хотел.

- Разом не получится, - сказал Макс спокойно и уверенно. - Но устроить это можно.

Я перепугался до смерти. Даже дышать перестал. На минуту. Но ведь вы меня, наверно, легко поймете… Мы же современные люди. Старики Хоттабычи нам перестают сниться с первого класса… А тут вы… в шутку, в общем-то… заявляете, что продали бы душу черту за… дачу под Гурзуфом, к примеру. И вдруг - хлоп! - ваш лучший друг кривит на это губы и говорит тихо так и вежливо: - «Пожалуйста!» - И договорчик из кармана достает… на пергаменте, а кстати - скальпелек и гусиное перышко… ну и ватку со спиртом - как в процедурных - для дезинфекции пореза… А ведь с Максом-то так оно у меня и случилось!

- Успокойся, - сказал он, разливая кофе. - Будет тебе и белка, будет и свисток. Мы с ребятами тебе устроим. Но, смотри не прогадай… Да не таращься на меня так испуганно. Душа мне твоя и задаром не нужна. Что у тебя за душа? Что ты есть без своих концертиков, оваций, дисочков? Что-нибудь ты помнишь в жизни, кроме этого? С душой ты, мужик, продешевил. Тебя надули. Давным-давно… А я тут ни при чем.

Такого серьезного философствования я от Макса сроду не слышал… Хотя внешне он оставался таким же спокойным и равнодушным, как всегда, - закуривал медленно, сыр резал очень тонко и аккуратно, кофе прихлебывал с ложечки.

Я знал, что когда-то Макс тоже был влюблен в Ирину, но своими кривыми губами и «спектрами» быстро ей опротивел… На меня же Макс в обиде не был. Обижаться он, по-моему, вообще не умеет - он слишком рационален для таких бесполезных чувств. И все же Ирину он, кажется, жалел… честно.

Я связал его философское настроение с моей ссорой и не ошибся. Маке, устраивая покрасивее кусочек сыра на бутерброде с маслом, обозвал меня последней скотиной и объяснил, что души во мне нет, раз я мучаю Ирину, которой и ногтя не стою, своей дешевенькой гордостью, а сам тщусь не замарать свой талантик об какого-то холуя на «Жигулях». Не замарать! Вот потеха-то! Это после того, как в течение шести лет продавал себя по самым занюханным эстрадкам, где пустые бутылки по углам катаются… Да, кстати, про бутылки - это Макс придумал.

Макс еще много чего сказал, но у меня в одно ухо влетело, а в другое вылетело. Я привык относиться к Максу, как… к вентилятору: включил - расслабился - выключил… Ему я тоже служил какой-то занятной игрушкой. Мы друг друга стоили.

Про его предложение я уже успел забыть, а он кончил тем, что снова пообещал помочь мне избавиться от всех моих записей и дисков - только чтоб доказать мне, какое я ничтожество и что за душой… точнее, вместо души у меня ничего, кроме этого хлама, и нет. «Валютчик» в «Жигулях» и с золотой печаткой не выходил у меня из головы, и мы ударили по рукам.

Через неделю Макс явился ко мне со своими дьявольскими изобретениями. Он показал мне блестящую штучку, величиной с абрикос и железную штуковину побольше, напоминающую фен.

- Тебе все равно не понять, как оно работает, - сказал Макс. - Объясняю популярно. Это глушители. Они настроены на спектр твоего голоса. Вот этот маленький - автоматический, для теле- и радиотрансляций и для всех магнитных записей. Мои друзья установят его на Останкинской башне. Работает универсально: напрямую, через спутники, через ретрансляторы. Стоит кому-нибудь сунуть кассетку с твоими записями в магнитофон и включить - сразу возникнет эффект стирания. Ну, с телевидением и радио - совсем просто… А вот это, - Макс протянул мне «фен», - для дисков. Дальнобойность - двести километров. Это очень хитрый виброизлучатель. Он уничтожает диски с твоими записями. С ним тебе придется покататься по Союзу… Неплохо бы и по загранице. Тебя ведь, кажется, куда-то экспортировали?.

Я верил и не верил. Но согласитесь: фантастика, да и только! Максу бы патент взять - по всему, миру прогремел бы. А он вот безделушку смастерил,; а насчет Патента отмахнулся:

- Не твое дело.

Я вытащил из конверта свой последний диск-гигант. По спине холодок пробежал.

- Ты под него на стол газетку подложи, посоветовал Макс. - А то придется пылесос доставать.

Газетку так газетку… Взял Максов «фен» - прямо как «маузер» какой-нибудь или «смит-вессон». Навел его на диск. Сердце запрыгало, в коленках - дрожь. Стою - не дышу.

- Валяй, - нажимай курок, - весело скомандовал Макс.

Я и нажал… Ничего как будто не случилось. Я, честно говоря, что-нибудь вроде выстрела ожидал… А звука никакого - от тишины даже в ушах зазвенело.

И диск будто бы так и остался лежать на газетке. Только Макс начал складывать ее, и он вдруг стал сужаться и весь ссыпался в складку мелкой крошкой.

- Вуа ля! - объявил Макс, комкая газету. - Вот тебе и «русская рулетка».

А я потом облился. И сразу словно легче мне стало дышать, словно вышел утром - зимой - подышать на морозец. Достал другой диск. Сборник. Там мой шлягерок - в серединке. Щелкнул в него - и кольцо моей песенки превратилось в порошок. Из диска получился бублик и маленький дисочек…

- Только к виску не приставляй, - деловито сострил Макс.

Я навел «фен» на соседний дом.

- Захватит всю стену, - сообщил Макс.

Что я чувствовал в эту минуту? Наслаждение охотника, выследившего наконец добычу?.. Не знаю. Что-то вроде этого.