Генри Каттнер - Мокрая магия. Сборник рассказов.

— Да. — Корт сел рядом с ней. — Да, давайте поговорим.

— Как вы себя чувствуете?

Он заколебался на мгновение.

— Вполне здоров. Но мне не по себе.

В голубых глазах мелькнуло сочувствие.

— Кассел говорил мне, чего можно ожидать. Вы мало что помните, конечно. Вы заснули так давно и вдруг — раз! — проснулись в совершенно новом мире. Я понимаю, Корт. Вам сейчас нелегко.

Ее сочувствие развязало ему язык.

— Да, это трудно. Мне доводилось читать о подобных вещах, но это были выдумки, не имеющие ничего общего с реальной жизнью. И вот это случилось со мной. Правда, пока я не увидел здесь ничего особенного. Наука существовала и в наши дни. Антигравитация — не чудо. Чудо в том, что я-то не изменился.

В этом все дело, думал Корт. Он не соответствовал новому окружению. Он был настроен на другую волну — тысяча девятьсот сорок пятого года. А эта новая эпоха с ее розовыми городами, с незнакомыми обществом и культурой заставляла его чувствовать себя беспомощным и обделенным. Давным-давно в его жизни была цель, основанная на идеалах двадцатого столетия. Теперь этих идеалов больше нет. Они утратили всякий смысл, и даже фундаменты городов, где он жил когда-то, рассыпались в прах.

А здесь все другое, это цивилизация, о корнях которой ему ничего не известно.

Ирелла, видимо, поняла его состояние.

— Но вы изменитесь, поверьте мне. Я не психолог, но вполне могу представить себя на вашем месте. Сейчас вы даже не знаете, чего хотите. Правда?

Корт провел пальцами по диванной подушке, и та начала гудеть и вибрировать от его прикосновения. Он быстро отдернул руку и встретился с Иреллой взглядом.

— Что-то в этом роде.

— И вас мучают подозрения. Вам многое непонятно, и это вызывает возмущение и обиду. Не стоит обижаться, Корт. В особенности, вам.

Она не сводила с него заинтересованного взгляда.

— Я что, превращусь в любопытный экспонат? Или буду читать лекции в каком-нибудь университете?.. Если здесь, конечно, есть университеты.

«Есть, наверное, — подумал он про себя, — иначе в языке не существовало бы такого слова. Тем не менее они могут очень, очень отличаться от Йельского и всех тех, что были в мои времена».

Ирелла прикоснулась к одному из мобилей. Пластиковые изгибы принялись скользить и вращаться, и мобиль принял вид причудливого маленького водопада.

— Вот. Он приобретает смысл, только когда движется. Тогда становится понятна его цель. С вами будет то же самое, Корт, когда вы начнете действовать, подчиняясь определенному плану.

— Какому плану?

— Как мне сейчас не хватает Тора Кассела… — вздохнула она. — Он гораздо больше меня знает о тайнах разума. Барлен и Хардони — прекрасные стратеги, но тонкости не для них. Те, кого мы послали на место происшествия, не нашли и следа нападавших. Обнаружили лишь неуправляемую машину Барлена. Кассел исчез, скорее всего, его захватили в плен. Им нужна информация…

— Кому «им»?

Ее глаза вспыхнули.

— Послушайте. Думаю, вы сумеете понять. Вы были солдатом, не так ли? Что ж, сейчас солдат нет.

— И войны тоже нет?

— Пока нет, — мрачно ответила Ирелла. — Но скоро будет. И когда это произойдет, мы окажемся беспомощными. Вы видели, на что способны шпионы… деккан. Они каким-то образом узнали о вашем существовании и захотели захватить вас или уничтожить. Барлен спас вас. Он готов сражаться, чтобы защитить Лиру. Но что он сможет без оружия? Да и Хардони тут бессилен, хотя его Корпус шпионов хорошо организован.

— Без оружия? — переспросил Корт. — А почему у вас нет оружия?

— Это вам лучше объяснил бы Кассел, — сказала девушка. — Но я постараюсь… — Она сделала глубокий вдох. — Мы не можем делать оружие — ни для защиты, ни для нападения. Именно не можем, не способны. Наше сознание отказывается воспринимать саму идею. У нас есть ученые. Какое-то время назад они открыли антигравитацию. Однако нечто, очень глубоко укоренившееся в нашем сознании и в наших душах, держит на замке дверь к этому запретному знанию. Мы — творческие люди, мы можем создавать все… кроме средств уничтожения себе подобных.

— Все равно не понимаю, — сказал Корт. — Даже я вижу, как антигравитацию можно использовать для создания мощного оружия.

— Вы солдат, Корт. А мы — дети катастрофы. По словам Кассела, это условный рефлекс, передающийся по наследству. В общем, нечто, произрастающее в нашем сознании из семени, которое посеяно до начала нашей истории. Это случилось после того, как закончилось ваше время, и задолго, очень задолго до начала моего. Существует легенда о Троих в Саду, плодом этого древа и была война.

Ее лицо омрачилось.

Корт почувствовал, как по спине пробежал озноб. Как никогда прежде он ощутил пугающую неизвестность, которая таилась в глубине внешне прекрасного мира роз и перламутра. Зловещий барабанный бой прошлого, грохочущий глубоко под землей.

Волшебный город… На чьей крови он построен?

— Да, существует легенда, — почти шепотом продолжала Ирелла. — Бог отдал в распоряжение человека сад и сказал: «Только не ешь плод вот этого древа». Однако человек ослушался. Тогда Бог сказал: «Чтобы зло не завладело тобой целиком, дарую тебе забвение». И Он коснулся разума человека, и в месте Его прикосновения… что-то умерло.

Только сейчас Корт по-настоящему начал осознавать случившееся, и это осознание потрясло его до глубины души. «Я в будущем», — повторял он про себя. Однако «будущее» — это всего лишь слово, смысл которого казался знакомым и вполне прозрачным, пока Корт напрямую не столкнулся с тем, что стоит за ним. Синее море, которое столь долго давало ему приют, не сразу отпустило его разум. Лира, ее столица, летающие машины — до сих пор он принимал непривычное ему окружение, но смотрел на него отстраненно, будто оно не имело к нему отношения.

Но теперь он начал понимать, что все это происходит с ним на самом деле. Понимание обрушилось на него, словно жестокий удар. До тех пор, пока Корт не был вовлечен в эту фантастическую жизнь, держался в стороне от нее, он был в безопасности. Нет, не совсем так. Он подсознательно лелеял надежду, что стоит лишь проснуться — и новый мир исчезнет.

Освещенное неярким светом лицо Иреллы, такое человечное и прекрасное, было совсем рядом. За ее спиной, тускло мерцая, ронял свои воды хрустальный мобиль, преображенный в журчащий водопад. Еще дальше высилась огромная прозрачная стена, а за ней перламутрово-розовыми огнями переливалась Валира, где люди жили, растили детей, ели и принимали ванны.

В груди разливалась сухая, мучительная боль. Корт знал ее причину. Он хотел домой. Хотел видеть города, за спасение которых сражался и которые пережил без надежды увидеть когда-нибудь снова. Это было хуже смерти.