Герман Малиничев - На суше и на море 1966

Я встречаюсь с двумя типами, у которых

в сумме ровно три уха.

Происходят разные неожиданности

Войдя в холл, я даже присвистнул. Вот это роскошь так роскошь. Кругом мрамор и парча. Должно быть, у обитателей этого домика солидный счет в банке, а ведь Дуарда — одна из его обитателей.

Я сел в лифт и поднялся на семнадцатый этаж. Отыскал квартиру номер 611, постучал.

— Войдите! — раздался голос Дуарды, и я, понятно, не заставил просить себя дважды.

Открываю дверь и вхожу. Вижу, у окна стоит небесное создание. Волосы у нее огненно-рыжие, глаза зеленые, а губки кажутся двумя лепестками розы, украшенной бледными жемчужинами щек.

Только я пролепетал: «Дуарда», как она бросилась ко мне с криком:

— Яко, берегись! — И тут на голову мне свалился весь небоскреб. Из глаз брызнули красные и желтые искры, в голове загрохотало, словно тяжелый танк на железный мост выехал, потом кромешная тьма, и я потерял сознание.

Открываю глаза, вижу: кругом черная ночь. Мало-помалу пришел в себя. Такое впечатление, будто я в океанском лайнере и тот взбесился и прет во всю мочь. Но это не лайнер, а обычная машина. А сам я, крепко связанный, с кляпом во рту, валяюсь, словно тюк с бельем, в двух сантиметрах от чьей-то ноги, обутой в ботинок не меньше как сорок пятого размера.

Наконец удалось вытолкать кляп языком.

Зубы тоже неплохое оружие; я впился ими в икру этой ножищи и откусил изрядный кусок мяса. Незнакомец завопил, как зарезанный, потом нога поднялась и мгновенно опустилась мне на голову. Я снова потерял сознание…

Внезапно слышу голос:

— Проснулся, что ли?

Тут я понял, что уже проснулся и что меня вытащили из машины. Еще миг — и меня бросили на траву. Огромные клещи схватили меня за горло и подняли, словно мешок с гнилой картошкой. Но это были не клещи, а здоровенная мозолистая рука. Будь я послабее, я бы завопил от боли.

«Пока мне ничего другого не остается как лежать и ждать», — подумал я.

— Шагай, — слышу и немедля получаю пинок в живот.

— Ног не могу найти, — отвечаю.

Незнакомец засмеялся.

— Ищи, да побыстрее.

Ничего не попишешь, надо подчиняться. С большим трудом удалось встать, и я заковылял под пинками двух подонков. Они втолкнули меня в железную дверцу.

Мы стали куда-то спускаться. В глубине лестницы находилась пустая, голая комната с белыми стенами. В комнате стоял лишь стол, соломенный стул и в углу ржавая газовая плитка, давно, видно, пришедшая в негодность. Иначе зачем было отключать ее, снимать краник и затыкать трубу паклей и пробкой?!

Едва я вошел в комнату, мне дали здоровенного пинка, и я очутился на полу.

Все же я попытался принять такую позицию, чтобы увидеть лица моих мучителей. На стуле сидел тип с желтыми глазами, без левого уха. Рядом устроился долговязый, жилистый малый с двумя острыми, как булавки, глазками и орлиным носом.

Долговязый сел на край стола и стал покачивать ногой.

— Если пол слишком тверд для твоего мягкого места, можешь встать, — говорит.

— Спасибо, — отвечаю. — Но я не привык к пуховым перинам.

Подонок, не переставая покачивать ногой, ударил меня носком ботинка под правый глаз. Я захохотал.

— Вижу, что вы не любите шуток, — говорю. — Позвольте тогда узнать цель нашего совещания?

— За тобой числится кой-какой должок, — говорит тот, желтый.

— Если ты об ухе, то это для меня плевое дело. Я могу тебе его вернуть, не отходя от кассы.

Желтый ублюдок встал и своей огромной мозолистой рукой сжал мне челюсть.

— Гони монету, — говорит долговязый, покачивая ногой и поглаживая мне щеку носком ботинка. Я немного отодвинулся и прислонился к стене.

— Какую монету? — спрашиваю.

— Ты сам отлично знаешь, о чем звон.

Пятьсот ассигнаций по тысяче лир каждая. Где они?

Я изобразил крайнее изумление.

— В жизни не видел таких денег.

Желтый снял у меня с ноги правый ботинок. Затем оторвал мой мизинец и бросил его в угол.

— Повтори вопрос? — говорю.

— Пятьсот бумажек по тысяче. Куда ты их спрятал, вшивый вымогатель?

Это уже что-то новенькое. Тут уж я в самом деле удивился.

— У кого я их вымогал? — спрашиваю.

Желтый собрался оторвать мне большой палец.

— Подожди, — говорю. А сам левой ногой как врежу ему в нос. И так ловко, что кончик ботинка застрял в правой ноздре. Он с трудом освободился и пошел подкрепиться джином.

— Эту историю про вымогательство я впервые слышу. Расскажи-ка поподробнее, — говорю.

— Что тут рассказывать, — отвечает долговязый. — Ты малый дошлый, но и я не пижон. Ты запугал Дана Паранко, выудил у него деньги и спрятал. Куда ты их дел?!

Вот это номер! Выходит, той ночью мне велели забрать монету!

Долговязый встал из-за стола.

— Мне нужны пятьсот монет. Понял?

Все это надо обмозговать. Главное — выиграть время. Так вот кто все перерыл в моей квартире и в бюро.

— Не видел я никаких ассигнаций, — отвечаю.

Долговязый вынул перочинный нож и собрался выколоть мне правый глаз. Но я вовремя отпрянул назад.

— Ладно уж, — говорю. — Я их спрятал у себя в погребе. Возле мусоропровода.

Долговязый усмехнулся и положил нож в карман.

— Отлично, — говорит. — Прогуляемся и вернемся обратно.

Этого-то мне и надо. Теперь у меня есть время, чтобы пораскинуть мозгами. Но я ошибся. Долговязый вынул из кармана пистолет, огрел меня по правому виску. Я заснул с ходу и, поверьте, ни разу в жизни не спал так крепко.

Приходится увеличить емкость газометра.

Мой компаньон находит союзницу

Просыпаюсь, а эти двое уже тут. Желтый сидит на стуле, долговязый — у стола и покачивает ногой. Вид у них довольно растрепанный, и воняет от обоих нестерпимо. Из лацканов пиджака, рукавов, воротника выглядывают капустные листья, ботва и картофельная шелуха.

— Куда ты спрятал пятьсот монет? — спрашивает долговязый.

С этими ублюдками, видно, не договоришься. Хочешь не хочешь, а с деньгами придется расстаться. Ну, ничего, я еще посчитаюсь с этими скотами.

— Пошевеливайся. Нам время дорого, — рявкнул долговязый.

— Под ветчиной.

Эти двое переглянулись.

— В холодильнике, — говорю, — стоит тарелка с вареной ветчиной. Под ветчиной спрятаны монеты.

— Ты заглядывал в холодильник, когда мы там первый раз шуровали? — спрашивает долговязый.