Мюррей Лейнстер - На суше и на море 1960

Прошла весна. Короткое полярное лето отшумело ледниковыми бурными ручьями. Стал замолкать птичий базар на скале Рубини-Рок, гаги появились в разводьях льда со своими семействами. Наступала короткая полярная осень. Зимовка ждала парохода с Большой земли.

Однажды утром нас разбудили рев и шум под самыми окнами дома. И мы увидели страшную сцену. Матерая медведица в грязной осенней шкуре и два годовалых пестуна терзали Бишку. Он был совершенно один. Видимо, остальные собаки убежали куда-то в глубь острова.

Медведица, прижав Бишку лапой к земле, судорожно щелкала клыками, стараясь перекусить ему затылок. Одновременно с этим ее подростки растягивали в разные стороны щеки хорошо знакомой нам белой головы.

Наконец, медведи потеряли интерес к измятому безжизненному телу собаки, бросили ее среди камней и отошли в сторону. Казалось, все кончено. Но вдруг Бишка вскочил на ноги и бросился к старому карбасу, лежавшему на берегу вверх килем.

Это движение не ускользнуло от внимания медведей. Мягкий прыжок — и Бишка под мохнатыми лапами, клыки снова впились в шейные позвонки.

Раздался выстрел… тело медведицы обмякло и распласталось на снегу. Медвежата бросились наутек, и скоро их неуклюжие фигуры скрылись за ближайшим ледником.

У наших ног лежал растерзанный Бишка. Искусанный затылок и разорванные щеки сильно кровоточили. Мутные глаза и острые уши были неподвижны. Казалось — жизнь ушла из этого, когда-то полного энергии молодого тела. Склоняемся над ним, чтобы поднять с земли и оказать помощь. Вдруг пробежавшая по мускулам дрожь и слабое движение ушей дали знать, что жизнь еще в нем теплится.

Через несколько секунд, судорожно шевельнув всеми четырьмя лапами, Бишка слегка приподнялся и с трудом пополз от нас в сторону знакомого карбаса. В узкой щели между его бортом и камнями на мгновение задержался пушистый хвост.

В это время на горизонте пролива мы увидели дымок… В сутолоке последовавших за этим дней разгрузки парохода был забыт наш белый друг. Наконец, настал час отплытия. Отгрохотали лебедки. Катера и кунгасы подняты на борт, и бухта оглашается троекратным ревом сирены уходящего до следующей весны парохода. Рев сирены сопровождается залпами наших ружей и лаем собак.

И вдруг около старого карбаса мы увидели странную неподвижную грязно-белую фигуру, у которой вместо головы был распухший мохнатый фантастический шар. И только пушистый хвост, раскачиваясь из стороны в сторону, говорил о том, что перед нами живое существо.

Это был Бишка…

Услышав громкие звуки сирены и салюта, он выполз из своего убежища, где молча пролежал несколько суток, зализывая раны и оправляясь от потрясений. А теперь, распухший до неузнаваемости, предстал перед нами.

В этот день Бишка родился для нас в третий раз.

Быстро поправившись, он снова стал первым медвежатником и ревностным участником всех охот. Казалось, он умышленно искал встреч с медведями и мстил им за свои поражения. Даже мороженое мясо медведя, которое давали в корм собакам, он рвал зубами и пожирал с особым озлоблением. В каждой охоте он принимал самое активное участие, висел у медведя «на штанах», и еще не один десяток крупных зверей мы убили с помощью Бишки, пока печальный случай не прервал его доблестную жизнь.

Снова наступила полярная весна.

Хлопотливые люрики стаями гомонили на первых полыньях бухты. В солнечные дни на льду у лунок появились тушки чутких нерп. Снег начинал оседать под лучами незаходящего солнца. Подошло время весенней миграции полярного медведя.

Однажды утром, разбуженные криками дежурного по зимовке, мы соскочили с постелей и, наскоро одевшись, выскочили на улицу.

По льду бухты спокойно и величаво шел матерый медведь. Оглядываясь на зимовку и чутко поводя носом, он шел в сторону скалы Рубини-Рок. Собак поблизости не было. Как всегда по утрам, они всей стаей убежали к берегу.

Через несколько секунд трое лыжников с винтовками за плечами уже спешили вдогонку за зверем. Не обращая внимания на бегущих, тот спокойно и размашисто шел своей дорогой. Один лыжник, обогнав остальных, стал настигать медведя. Зверь обернулся и прибавил шагу. Затем, мотнув головой, стал, потом опять сделал несколько шагов и вдруг, круто повернув, пошел на лыжника. Охотник остановился, скинул лыжи и, сбросив с плеча винтовку, прицелился.

Зверь быстро и решительно подходил к нему, оскалив клыкастую пасть и хищно прижав к затылку короткие уши. В маленьких, налитых кровью глазах таилась злоба. Ствол ружья спокойно следил за ним, а мушка стояла у самой развилки передних лап под широкой грудью. Остается двадцать… пятнадцать… десять метров. Щелчок затвора, но выстрела нет. В патроннике винтовки не оказалось очередного патрона.

Зверь сделал прыжок и почти накрыл своей тушей охотника. В этот миг из-за спины охотника молнией блеснуло серебристо-белое ловкое тело, и клыки Бишки впились в горло ненавистного зверя. Медведь грузно осел на лед, заревел и. стиснув лапы, упал на грудь. Еще мгновение — и пуля оправившегося охотника пригвоздила его ко льду.

Когда мы с трудом перевернули многопудовую тушу убитого медведя, то увидели, что в его крепко стиснутых лапах измятый, с переломанными костями лежал Бишка. Его пасть по самые уши утопала в шкуре зверя, клыки застыли в последней судороге на ненавистной глотке. Выразительные глаза были неподвижны и мертвы. Белая с желтизной между пальцами лапа безжизненно упала в сторону.

Спасенный Бишкой зимовщик с трудом оторвал от горла медведя голову собаки и, помедлив мгновение, прикоснулся губами к черной пуговке носа.

Грустные и опечаленные, мы везли на связанных лыжах неподвижную белую тушку.

Так отважно погиб наш четвероногий полярный друг!

Рис. Е. Скрынникова

Семьдесят семь ветров дуют на Телецком озере: из каждого ущелья свой. А господствуют над всеми — два: верховой и низовой.

С юга из монгольских степей приходит верховой. Буйный и горячий, обрушивается он на могучие алтайские хребты, преграждающие ему путь. Но пока переберется через них, теряет свой пыл и, усмиренный, приносит озеру тепло, солнечную погоду, штиль.

Низовка дует с севера. Знобящим дыханием Ледовитого океана проникает она сюда, в глубь Алтайских гор, через сибирские равнины, через открытые ворота предгорий, неся с собой бури и непогоды.