Александр Карнишин - Всячина [СИ]

— Я все понимаю. И вы знаете мое отношение ко всему этому. Моя дочь… Вы же знаете. Но чем-то ведь руководствовался король, когда разрешал им поселиться в городе? Королевская грамота — это вам не просто так, знаете ли! А мы, в отличие от вас — солдаты короля. И действуем исключительно по его приказу.

— Грамота бывшего короля, дон Алонсо. Бывшего. И мы не знаем сейчас, после сожжения его тела, не был ли наш король, да будет к нему милостив всевышний, обращенным?

— Я не ослышался? — рука начальника городской стражи скользнула под плащ. — Вы что-то только что сказали о короле?

— Вы не ослышались. Именно о короле. Вот грамота, подписанная собственноручно его величеством. Нашим королем. Читайте же и исполняйте, как велит вам присяга.

Теперь лязг холодного металла слышался в голосе лысого инквизитора.

Прочитано было стоя. С оказанием полного почтения к подписи и печати, как положено.

— Приказ его величества будет исполнен. Но нам надо подготовиться.

— Совершенно правильно. Вам надо подготовиться. И нам надо подготовиться. Слово короля должно дойти до всех городов. Начнем же мы одновременно. Ровно через неделю. Днем.

…

— Мы ничего не успеваем, учитель! Они заражаются быстрее, чем мы их лечим!

Миссия работала буквально на износ. Никто не спал днями и ночами. Ночью — поиск зараженных и гемодиализ буквально на ходу, в походных условиях, с риском для здоровья и даже жизни, днем — отработка технологий и создание вакцины. Если сначала были желающие сами поучаствовать в проекте, или не желающие, но направленные королем, тем, что недавно умер, то теперь больных приходилось буквально ловить на улицах. Ловить и лечить. Ловить и лечить. Но с некоторых пор и этот метод стал отказывать. Раз за разом вмешивалась городская стража, которой, кажется, стало вдвое, а то и втрое больше на улицах столицы.

— Учитель!

Вот он снова зовет. Как там их обзывают эти темные горожане? «Обращенные»? Ну, в принципе, совсем ведь не плохое слово. Да, мы их, можно сказать, обратили в свою веру. Научили многому. Очень многому. Разъяснили, что и как происходит на самом деле. И теперь они — наши первые помощники.

— Учитель!

Ну, что там еще такое случилось? Что за паника в голосе и в глазах ученика? Ну, продлим мы работу миссии, раз эпидемия растет и ширится. У нас ведь много времени. И нам нужно еще много помощников, чтобы спасти эту цивилизацию от полного вымирания.

— Учитель!

— Я слушаю тебя, мой ученик.

— Учитель! Они… Они…

— Ну, что еще страшного случилось в этом самом страшном из городов вселенной?

— Они убивают тех, кого мы вылечили! Всех, кого мы вылечили!

Ну, вот. Вот оно. Это все темнота, идущая от незнания, от полной неграмотности населения. Это страх перед теми, кто сильнее и здоровее тебя. Надо, выходит, снова идти к королю. Надо объяснять, доказывать. Надо, чтобы король — нынешний король — теперь дал охранную грамоту не только нам, но и всем, кого мы вылечим и кого успели вылечить. Кстати, надо бы и королю сделать прививку и полный гемодиализ.

Они должны жить двести лет. Просто обязаны. Это без всякой медицинской поддержки — просто на ресурсах собственного организма. А уж с нашей-то медициной — пятьсот лет не покажутся долгими. Но живут — всего сорок-пятьдесят. Потому что грязь. Зараза. Болезни. И самое главное — эта вот страшная эпидемия. Она ползет неторопливо и верно по всей планете, она старит людей, она сокращает срок их жизни, ослабляет кости и мышцы. А ведь совершенно здоровый человек, тот, кого мы уже вылечили, сегодня запросто справится с тремя-четырьмя больными. Вот чего они и боятся. Они боятся, что выздоровевшие, «обращенные», как они говорят, это уже не люди. Они слишком сильны, слишком быстры, слишком долго живут… Нет-нет. Надо обязательно идти к королю. И не в одиночку. И аппаратуру сразу тащить с собой. Если король лично почувствует разницу — он подпишет любую бумагу.

— Приготовь аппаратуру. Позови еще двоих — пусть готовятся. Сегодня же вечером мы пойдем к королю. Король должен знать правду!

— …Учитель!

— Ну, что там еще? Вот как мне работать в таком шуме?

— Учитель, они ломают ворота!

…

— Ну, вот мы и встретились наконец-то лицом к лицу. Вам удобней действовать ночью, как я слышал. Вот, сейчас как раз ночь. Вам удобно?

Инквизитор смотрел с торжествующей улыбкой на истерзанное тело, подвешенное на дыбу.

— Вы ничего не понимаете! Что же вы творите? — хрипел сквозь разбитые губы тот, кого называли еще вчера Учителем.

— Я-то? — удивление было не показное, самое настоящее. — Я как раз очень даже понимаю все. Все, что сказано его величеством и святой церковью. То, что говорит их враг — я не понимаю, да.

— Но мы же не враги вам. Мы могли вас всех спасти! Вы жили бы долго и счастливо!

— Да, да, да. Это мы знаем. Слышали не раз. Именно так, долгой жизнью, соблазняет слабых мира сего дьявол. А что вы еще можете предложить, темные слуги его?

— Но вы же все больны! Идет страшная эпидемия! Вы просто умираете!

— Чума, слава всевышнему, обошла нашу страну. Я был в тех краях, видел настоящую эпидемию и пустые города. У нас же все здоровы, и границы на замке.

— Вы уже больны… Вы все — больны. А-а-а!

По знаку инквизитора палач приложил раскаленное клеймо ко лбу пытаемого.

— Вот ведь, как корежит дьявольское семя от простого креста. Это — крест. И если бы были вы настоящими слугами господа нашего, то и не почувствовали бы никакой боли, а только райское наслаждение. Потому что он спас бы вас от боли и дал силы. Но вы кричите. Вы дергаетесь. Вам страшно и больно. И это значит, что вы — не спасители. Вы — губители. Продолжай, — махнул рукой палачу, и крик вдруг резко оборвался.

— Прошу прощения, мессир, пытуемый потерял сознание.

— Отдохнем и мы, как отдыхает сейчас он. Нет тех мук, которые моги бы возместить ему потерянную душу. Подождем. У нас еще есть время.

Времени было много — до самого полудня. Ровно в полдень, как и приказано его величеством, во всех городах будут казнены те, кто еще остался жить после кровопролитного штурма миссий, представительств и лабораторий. А после казни специальные поисковые отряды отправятся по следам каждого из сожженных, чтобы разыскать гнездовища кровопийц и уничтожить саму память об этом ночном ужасе.

Король повелел, и церковь освятила.

— Вы, как человек высокой культуры, даже интеллигент, если можно так выразиться сегодня, должны понимать, что бывают и ошибки. Даже у нас бывают ошибки, даже у нас, да. Но бывает, что и никаких ошибок на самом-то деле нет, а все — по делу, понимаете? По делу и за дело.

Свет бил в глаза, но отвернуться было нельзя. В прошлый раз… И в позапрошлый, кстати, тоже… И еще несколько раз… Сколько уже, кстати? Хотя, какое это имеет значение? Его здесь били. Откровенно и грубо избивали. Руками, ногами, резиновыми дубинками, однажды ударили даже стулом, выдернув его из-под Виктора Семеновича. И ведь совершенно ни за что — просто прикрыл на мгновение глаза, отвернулся от слепящего жаркого света. А они — сразу бить. Хорошо, хоть не сломали ничего. Но — больно же!