Александр Карнишин - Фантастическая политика и экономика [Сборник рассказов; СИ]

И пошел, на палочку опираясь. В одной руке у него палочка была, а под мышкой зажал Сайгу. И палил из нее, покачиваясь и останавливаясь каждый раз. Мелкой дробью, как по птичкам. Других патронов не было.

Ну, и тоже… Сашка, тот бегом побежал. Сказал, что страшно ему пешком идти.

Просто очень страшно умирать. И как побежал он на танки… Их там сорок, дымят, ворочаются, выстраиваются. А он через всю огромную площадь — один. Ружье свое он оставил нам. Сказал, чтобы, если кто останется жив, детям передали. У него двое было сыновей. А после Сашки все как-то разом, не говоря друг другу ни слова, встали и пошли, растягиваясь в цепь. Как в кино. В психическую. На эти танки. И никто не стрелял — просто шли на танки, зная, что это — в последний раз. Кто же знал, что все это транслируется в прямом эфире? Там же камеры на площади. Вот с них картинку тогда выдали на весь мир. Как погибли первые, как пошли остальные. Размеренно так пошли, не пригибаясь даже нисколько. Только плакали некоторые на ходу. Плакали — и шли. А танки вдруг завозились, завозились, и стали уходить, разворачиваясь и искря траками по брусчатке. Может, команду какую-то получили… А может, просто вспомнили, что тоже люди. Кто теперь скажет? Только последние кадры с тех камер были такие, что идут цепью полтора десятка штатских, а от них танки уходят, уходят, уходят… …

— Они, выходит, все герои, деда? И ты тоже?

— Они герои. Да. Только, знаешь, внучек, иногда мне кажется, что лучше бы их всех там положили, на той площади. И меня с ними вместе.

Всем вам — лучше. Так вот иногда мне кажется…

— Ты не плачь, деда! Ты же герой! Герои не плачут!

Стук в дверь раздался в самый неподходящий момент.

— Чего надо? — сипло крикнул Иван, выбираясь из-под скомканных и скрученных простыней.

— Откройте, пожалуйста. РПН! Бормоча вполголоса ругательства, Иван накинул простынку на разлёгшуюся разгорячённую девушку, прижал палец к губам — мол, никшни тут и не отсвечивай — и, поправив рубаху и застегнув брюки, вышел в тесный тамбур. Как только он щёлкнул задвижкой, дверь вырвалась из его рук, а в номер, подталкивая его перед собой — «чего вы толкаетесь?», ввалились сразу пятеро полицейских в чёрном.

— В чем дело, собственно? — попытался показать, кто здесь хозяин Иван.

— Мы получили информацию, что в вашем номере — гостья. А время, — один из «чёрных» акцентировано чётко поднял руку и посмотрел на часы, — уже полночь. Прошу дать необъодимые разъяснения.

— Какие ещё разъяснения? Мы здесь все — взрослые люди! — начал было качать права Иван. Но тут двое больших и крепких в чёрном подошли к нему, довольно невежливо оттеснили к креслу, толчком усадили. Тут же на обоих плечах оказались чужие тяжёлые ладони, предупреждающие, что встать так просто не удастся.

— Сначала от девушки… Загорелое лицо высунулось из-под простыни, тонкая рука молча протянула паспорт.

— Так… Сандра… Ишь, имён у них больше нет как будто других…

Возраст — совершеннолетняя. Это хорошо. Ага. Семейное… Вдова.

Вероисповедание… Ага. Девушка, одевайтесь, распишитесь в протоколе и можете быть свободны. Ну, а теперь — ваши документы, будьте добры. Паспорт Иван бросил на столик у зеркала, как вошёл. И теперь документ поднесли к его глазам:

— Это ваш паспорт?

— Мой.

— Запишите: принадлежность документа подтверждает лично. Так…, — привычные пальцы быстро перелистывали страницы. — Совершеннолетний. Православный. Наш клиент, я же говорил… Состоит в браке… Оп-па… И как же это следует понимать?

— Там, под обложкой, свидетельство о расторжении брака, нотариально заверенное!

— Под обложкой, под обложкой… Что тут у нас? Записывайте, записывайте: два презерватива импортных, карточка «Виза» — номер потом спишете, три визитные карточки разных людей, две черно-белые фотографии размера три на четыре, записка на обрывке листа в клетку… Все.

— Как — все? — рванулся Иван, но тут же осел обратно, придавленный к креслу тяжёлыми ладонями.

— А так — все, — старший из «чёрных» отодвинулся от стола, на котором раскладывал все найденное. Он показал буквально вывернутую обложку, повёл рукой над выложенными на стол предметами.

— Всё. Итак, ваши объяснения?

— Может, выпало где-то в коридоре?

— Тут — ничего! — тут же отозвался кто-то из тамбура, продолжая шуршать вещами.

— И тут — ничего. Ну-с? — склонил голову набок старший. — Как же так у нас выходит? А ещё — православный… Нехорошо. Укоризна в голосе была неподдельной.

— Я прошу позвонить моему адвокату.

— Отказываю.

— Почему?

— Вы все ещё не поняли? Мы — не полиция, у нас законы совсем другие. Мы — религиозная полиция нравов.

— А если бы я был, скажем, атеистом?

— Вот тогда с вами бы разбирались другие люди и по другим законам. Но у вас вот в документе сказано: православный. Вон и крест на груди вижу… Так что, выходит, грешить изволите? Давно ли Библию читали? На исповеди давно ли были? В какой храм ходите? — и уже отворачиваясь, небрежно бросил своим. — Пакуйте его. Тут же на голову Ивана набросили чёрный мешок, руки связали сзади пластиковыми наручниками, его самого подняли тычками из кресла и повели, поддерживая с двух сторон. И уже на выходе, на самом последнем шаге, услышал Иван тихий голос:

— Спасибо, Сандрочка, тебе это зачтется.

— А-а-а-а! Сука! Но мешок глушил все звуки, и за руки его держали крепко. Эти своего не упускают. Впереди было только плохое. Жизнь, как её знал Иван, закончилась.

Задерживаться на работе сегодня было совсем никак нельзя.

Последний день месяца — это не последний день года, конечно, но все же, все же… Марк ехал в своей бронированной «Ладе-Вишня» самого натурального вишнёвого цвета по пустынным вечерним улицам родного города и ругал сам себя, одновременно активно крутя головой и стараясь замечать все вокруг. Вот из метро вывалила компания подвыпивших мужиков. Идут рядом, дружной сплочённой массой — эти отобьются, если что. Вон колонной на малой скорости пересекли перекрёсток сразу шесть «лэндкрузеров». Ну, этим только колонной и ходить — ни брони у них, ни настоящей устойчивости. Вот у Марка в его автомобиле — самой последней модели защита. Так что пока в машине — можно ничего не бояться. Вряд ли они будут стрелять из гранатомёта. Да и то страховка гарантировала, что лобовое стекло должно выдержать. Он покрутил ручки настройки лежавшей на соседнем сидении портативной рации. Там тихо и хрипло разговаривали о чем-то такие же одиночки, добирающиеся до дома. Вроде, пока все было спокойно на маршруте. Как будто — спокойно. Вот только жена волнуется. Но звонить ей сейчас нельзя. Могут контролировать звонки и тут же отслеживать передвижение и местоположение. Поэтому Марк перед выходом из офиса не только выключил телефон, но и вытащил сим-карту, и даже отключил аккумуляторную батарею. Ещё десять минут по прямой. А потом немного покрутиться по переулкам — и родной двор. Теперь он даже жалел, что куда-то подевались весёлые и пьяные компании, в прежние времена всегда сидевшие на лавочках у подъездов. Теперь там было пусто. Ни бабушек, как уже совсем в древности, ни распивающих пиво и водку — никого.