Александр Карнишин - Фантастическая политика и экономика [Сборник рассказов; СИ]

— Нарушаем, гражданин? Он все еще не понимал.

— Просим вас покинуть территорию парка культуры и отдыха. Во избежание. Евгений Васильевич покорно повернул обратно, откуда пришел, но его цепко прихватили за локти, развернули и повели по широким людным аллеям мимо пруда с утками и лебедями, мимо шумных смуглых шашлычников, мимо скульптур и скамеек. Выход был роскошный, под старину. Высокие ворота. Арка. Колонны.

— Сюда, пожалуйста. Аккуратно вывели и оставили. Слева знакомый мост висел над Москвой-рекой. Сплошной поток машин сверкал на солнце, как стальная змея.

— Крымский мост, — сказал он вслух сам себе.

— Да. А вы приезжий, наверное? — поинтересовался кто-то сзади. Евгений Васильевич даже не оглянулся. Он слушал знакомый шум машин. Вдыхал знакомый воздух. Смотрел вокруг удивленно. Это как же — телепорт какой-то, что ли? Фантастика в действии?

— Никакой фантастики, гражданин. Опять он вслух говорил? Вот же — как приезжий какой-то, действительно. Просто обалдел от всего увиденного.

— Но как же это? — обернулся он.

— А так. Это Москва. Это река. Это Парк Горького. Какие еще у вас вопросы?

— А моя командировка? Восемь часов в самолете? Провинциальный город на краю страны? И тут он сам все понял. Щелкнуло как будто. Встали шестеренки в нужное положение. Вот оно, в чем дело… Нет никаких провинциальных городов. Давно уже нет. И страны этой нет, что за восемь часов не пролететь из центра к окраине. Есть только Москва. А чтобы народ не волновался, ему в этой Москве устроены разные парки и аттракционы. И работа его, никому не нужная в самом деле — это аттракцион, и командировка эта дурацкая — тоже аттракцион. И самолет — аттракцион. Могли и сутки внутри держать, показывая кино. И тот город странный — он тоже всего лишь аттракцион. Вся жизнь, выходит…

— Ну, вот вы уже все и поняли, правда? — спросил высокий человек в черном костюме, медленно надевая темные очки. — А теперь, пожалуйста, посмотрите сюда. Сверкнула вспышка. Очистилась память. Перезагрузилась система. Начался новый аттракцион.

— Как известно, Парижская Академия приняла в свое время историческое решение не рассматривать проекты вечных двигателей. На это и ссылались в дальнейшем практически все — нет, мол, никакого вечного двигателя. И занимались вечными двигателями только отдельные полуграмотные самоучки, которые просто не знали, что вечный двигатель построить невозможно. Профессор Букин как будто вещал с кафедры в родном университете.

Он снимал и снова цеплял на нос очки в тонкой золотой оправе, взмахивал правой рукой, подчеркивая сказанное, задирал голову кверху, будто спрашивая у кого-то там, наверху, совета, или будто хвастаясь чем-то умным.

— Кстати, коллега, это интересный момент. Насчет неграмотных, насчет самоучек. Вот только не верьте тому, кто скажет, что открытия совершаются профанами. Нет, нет и нет. Вот, я, например. Я — профессор. Но я заинтересовался вопросами фундаментального характера, а от них уже перешел к утилитарным проблемам. Итак, что мы знаем об энергии?

— Что она никуда не исчезает и не появляется вдруг и ниоткуда, — мрачно произнес его собеседник, старый товарищ по работе и спорам.

— Вот! Вот же! Как же я тебя уважаю за это твое свойство. Ты просто тыкаешь пальцем, еще не зная даже темы обсуждения, и попадаешь именно туда и так, как именно и надо! Закон сохранения энергии! Всё — отсюда! Всё — здесь! Иван вздохнул и тоже стал смотреть вверх. Но теперь это выглядело, как будто он спрашивал того, наверху: за что мне все это? А профессор продолжал:

— Мы жжем уголь, и энергия солнца, накопившаяся сначала в дереве, а потом в нем, становится теплом. Теперь мы греем воду, и энергия пара начинает двигать колеса — началось движение. Сначала медленное, с трудом, преодолевая трение и инерцию, потом все быстрее. Но что будет, если не жечь уголь?

— Ничего не будет, — вздохнув, сказал Иван.

— Вот именно. Ничего не будет. Потому что этот конкретный двигатель работает на горячем паре, получаемом с помощью горения угля. Нет угля — нет огня. Нет огня — не греется вода. И так далее, и тому подобное. Но! Профессор погрозил кому-то наверху высоко поднятым указательным пальцем.

— Но! Давай разберемся, что и как происходит. Ведь энергия сама по себе никуда не исчезает, так?

— Ну, так…

— Но тогда, почему не продолжается движение, если мы уже раз разогнали поезд? Вот подожгли пять килограммов угля. Нет, пяти будет, наверное, мало. Пусть будет десять. Зажгли, прикрыли топку, дождались, пока вода закипит и поднимется давление в котле…

Двинулся поезд. Кончился уголь. Что?

— Остановится.

— Почему же? Почему остановится?

— Потому что закон сохранения энергии. Эта колымага будет двигаться только тогда, когда она получает новую и новую порцию энергии, которая не появляется.

— А почему она не появляется? То есть, не появляется — ладно. Почему исчезает-то, раз ничто и никуда?

Иван скучно начал, как по учебнику:

— Энергия переходит из одного вида в другой с потерями. Из потенциальной — в кинетическую, из тепла — в механическое усилие, из того — снова в тепло, при преодолении силы трения, например… И везде — потери.

— Какие потери? Ничто же не исчезает?

— А оно и не исчезает на самом деле. Остается в пространстве, — Иван пошевелил в воздухе пальцами. — Повышает мировую энтропию. А общее количество энергии всегда остается одно.

— Вот и опять ты сказал, что надо. Все же, Ваня, ты у меня самый первый и лучший помощник. Что там эти аспиранты и доценты с кандидатами! Они бы тут мне сейчас лекции читали…

— А так — вы мне читаете, — угрюмо бурчал Иван.

— Надо же на ком-то обкатывать. Профессор помолчал с полминуты, раздумывая, что еще не сказано, позагибал пальцы, считая повороты в разговоре. Вроде, все, что надо.

— В общем, Ваня, энергия — есть. Она в пространстве — ты сам сказал. Просто надо уметь ее взять и потом снова положить. Значит, во-первых, должно быть устройство, которое эту энергию будет воспринимать и переводить в механику или там в электричество или даже напрямик в свет и тепло. Во-вторых, не должно быть потерь и постоянного, грубо говоря, «угасания топки». Или, если уж не обойтись без этого — трение, сопротивление разное, температура воздуха и ветер и все такое — то чтобы была постоянная подпитка, подача этой самой энергии. Все равно же энергии этой — полным-полно.

И то, что мы ее используем, не уменьшает ее количества.

— Теория, — хмыкнул Иван, переводя заинтересованный взгляд с потолка на профессора.

— Да, теория. Но от теории и начинается практика. Должны ли мы проверять, есть ли в пространстве энергия? Иван хмыкнул снова.