Джеймс Баллард - Затонувший мир [авторский сборник]

— Идем, если мы успеем спуститься к причалу, он захватит нас на борт.

Красивое мрачное лицо Стренгмена выражало смесь подозрительности и презрения. Он сидел, откинувшись в кресле, под навесом на палубе парохода. Теперь на нем был накрахмаленный белый костюм, гладкая шелковая ткань которого на фоне позолоченного кресла с высокой спинкой эпохи Возрождения, реквизированного из какой-нибудь венецианской или флорентийской лагуны, подчеркивала его магическую власть над людьми и крокодилами.

— Ваши объяснения выглядят слишком невнятными, доктор, — бросил он, обращаясь к Керансу. — Впрочем, возможно вы и сами не отдаете себе отчета в подлинных мотивах… Назовем их тотальным синдромом безделья и покончим с этим.

Он щелкнул пальцами. Подошел стюард, стоявший невдалеке; Стренгмен выбрал с подноса маслину. Беатрис, Керанс и Бодкин сидели полукругом в маленьких креслах, овеваемые потоком прохладного воздуха от вентилятора. Было уже полпервого. Лагуна за бортом превратилась в сплошной костер, яркий свет скрыл все здания, возвышающиеся на ближайшем берегу. Джунгли неподвижно застыли в гнетущей жаре, аллигаторы попрятались в те жалкие остатки тени, которые сумели отыскать.

Несмотря на жару, несколько людей Стренгмена с ленцой работали на одном из катеров, разгружая какой-то тяжелый груз под присмотром здоровенного горбатого негра в зеленых шерстяных шортах. Огромная гротескная карикатура на человека, этот негр время от времени поправлял повязку на глазу и непрерывно отдавал команды; сумбурная смесь одобрений и проклятий стояла в прокаленном солнцем воздухе.

— Скажите, доктор, — продолжал допытываться Стренгмен, очевидно, неудовлетворенный объяснениями Керанса, — когда вы все же собираетесь покинуть лагуну?

Керанс колебался, не рискуя назвать определенную дату. После того, как они целый час прождали, пока Стренгмен переоденется, им позволили представиться ему и объяснить, почему они остались в лагуне после ухода отряда. Однако Стренгмен, по-видимому, не принял их рассказ всерьез и его удивление их наивностью сменилось подозрительностью. Керанс внимательно следил за ним, не желая допустить даже малейшей фальшивой ноты. Кем бы он ни был на самом деле, Стренгмен не был заурядным мародером. Странное пугающее впечатление производил этот корабль, его экипаж и его начальник. Стренгмен, с его неприятным лицом, черты которого становились еще более резкими и зловещими, когда он улыбался, казался Керансу особенно опасным.

— Мы, в сущности, и не говорили на эту тему, — сказал Керанс. — Я думаю, мы все собирались остаться здесь, на долгий срок. Правда, у нас не слишком велики запасы горючего и продовольствия.

— Но, мой дорогой, — возразил Стренгмен, — температура скоро достигнет двухсот градусов. Вся планета скоро вернется в мезозойский период.

— Совершенно верно, — вмешался доктор Бодкин, внезапно вернувшийся из глубин своего внутреннего мира. — И поскольку мы часть планеты, мы тоже возвращаемся в прошлое. Здесь наша зона перехода, тут мы вновь осваиваем свое биологическое прошлое. Поэтому мы и решили остаться здесь. Никаких других причин этого поступка нет, Стренгмен.

— Конечно, нет, доктор, я вполне доверяю вашей искренности. — Выражение лица Стренгмена непрерывно менялось, он становился то раздраженным, то доброжелательным, то скучающим, то отрешенным. Он прислушался к шипению воздушного насоса на палубе, потом спросил. — Доктор Бодкин, вы ребенком жили в Лондоне? У вас, должно быть, сохранилось много сентиментальных воспоминаний о дворцах и музеях? — И добавил. — Или вас интересуют лишь воспоминания доутробного периода?

Керанс взглянул на него, пораженный той легкостью, с которой Стренгмен усвоил терминологию Бодкина. Он заметил, что Стренгмен не только ждет ответа Бодкина, но одновременно наблюдает за Беатрис и им самим.

Но Бодкин сделал неопределенный жест.

— Нет, боюсь, что. я ничего не помню. И меня уже не интересует недавнее прошлое.

— Жаль, — лукаво ответил Стренгмен. — Вся ваша беда, значит, заключается в том, что вы живете где-то за тридцать миллионов лет отсюда. Вы потеряли всякий интерес к жизни. Я же очарован близким прошлым и все сокровища Триасовой эры для меня ничто по сравнению с драгоценностями, оставленными вторым тысячелетием нашей.

Он оперся на локоть и улыбнулся Беатрис, сидевшей со сложенными на обнаженных коленях руками с выражением мыши, настороженно следящей за сытым котом.

— А как насчет вас, мисс Дал? Вы выгладите несколько меланхоличной. Может быть, легкое временное недомогание? Или и вас тревожат изгибы хроноклазма? — он усмехнулся, довольный собственным остроумием, а Беатрис спокойно ответила:

— Мы обычно быстро устаем здесь, мистер Стренгмен. К тому же я не в восторге от ваших аллигаторов.

— Они вас не тронут, — Стренгмен склонился вперед и осмотрел все трио. — Все это очень странно. — Через плечо он бросил короткую команду стюарду, затем снова нахмурился.

До Керанса вдруг дошло, что кожа на его лице и руках была неестественно белой, она была совершенно лишена пигментации. Густой загар Керанса, такой же, как у Беатрис и Бодкина, делал их почти неотличимыми от негритянского экипажа, вообще под жарким солнцем исчезло всякое отличие между мулатами и квартеронами. Стренгмен же сохранил поразительную бледность, и этот эффект еще более подчеркивался белым костюмом.

Появился гологрудый негр в форменной фуражке, по его мощным мускулам струйками стекал пот. Он был выше шести футов ростам, но из-за необъятной ширины плеч казался приземистым и коренастым. Он разговаривал со Стренгменом почтительно, и Керанс удивился, каким образом Стренгмену удается поддерживать дисциплину экипажа, тем более, что обращался он со своими людьми резко и сухо.

Стренгмен коротко представил негра.

— Это Адмирал, — мой помощник. Если вам что-то потребуется, а меня в это время не будет, обращайтесь к нему. — Он встал и спустился с возвышения, на котором стояло его кресло. — И прежде чем я отпущу вас, позвольте показать мой корабль сокровищ…

Он галантно протянул руку Беатрис, та робко приняла ее, глаза Стренгмена опасно сверкнули.

Когда-то, решил Керанс, этот пароход использовался как игорный клуб, пришвартованный где-нибудь вблизи Ниццы… или Бейрута, или в устье какой-нибудь тропической реки, под более мягкими и терпимыми небесами. Когда они покидали палубу, группа людей Стренгмена укрепляла старинную разукрашенную лестницу, ее перила покрывала шелушащаяся позолота, а над ступеньками возвышался балдахин, драпированный бархатом и повизгивающий в кронштейнах, как древний фуникулер. Внутренние помещения корабля были стилизованы под барокко. Бар, в этот час темный и закрытый, располагался в дальнем конце палубы, напоминая деревянные замки, которые во времена Колумба устанавливались на корме галеонов, нагие позолоченные кариатиды поддерживали его портик. Колонны и арки из фальшивого мрамора вели к обеденным залам, а центральный зал выглядел пародией на Версаль — множество спящих купидонов и куча канделябров, позеленевшая грязная медь была покрыта плесенью.