Айзек Азимов - Антология мировой фантастики. Том 2. Машина времени

— К черту все рассказы! — воскликнул Путешественник во времени. — Я хочу есть. Не скажу ни слова, пока не подкреплюсь. Благодарю вас. Передайте-ка мне соль, пожалуйста.

— Одно только слово, — сказал я. — Вы путешествовали во Времени?

— Да, — ответил Путешественник, жуя мясо, и кивнул головой в подтверждение.

— Плачу по шиллингу за строчку вашего рассказа! — крикнул Редактор.

Путешественник во Времени пододвинул к Молчуну свой бокал и постучал по нему пальцем. Молчун, пристально смотревший на него, нервно вздрогнул и налил ему вина.

Всю оставшуюся часть обеда я чувствовал себя неуютно. С трудом мне удавалось удерживаться от вопросов, и уверен, то же самое было со всеми остальными. Журналист пытался поднять настроение, рассказывая анекдоты. Однако Путешественник во Времени полностью погрузился в процесс уничтожения обеда и ел с аппетитом настоящего бродяги. Доктор курил сигару и, прищурившись, наблюдал за ним. Молчун нервно, бокал за бокалом, пил шампанское.

Наконец Путешественник во Времени отодвинул тарелку и оглядел нас.

— Думаю, что я должен извиниться перед вами, — сказал он. — Простите! Я умирал с голоду. Со мной случилось удивительнейшее происшествие.

Он протянул руку за сигарой и обрезал ее конец.

— Перейдемте в курительную. Это слишком длинная история, чтобы рассказывать ее над грязными тарелками.

И позвонив прислуге, он повел нас в соседнюю комнату.

— Рассказывали ли вы Бленку, Дэшу и Чоузу о Машине? — спросил он меня, откидываясь на спинку кресла и указывая на троих новых гостей.

— Но ведь это всего-навсего парадокс, — сказал Редактор.

— Сегодня я не в силах спорить. Рассказать не против, но спорить не могу. Я расскажу о том, что со мной случилось, если хотите, но прошу вас не прерывать меня. Мне очень хочется рассказать все. Но, к сожалению, уверен, что мой рассказ покажется вам вымыслом. Что ж! Все-таки это правда — от первого до последнего слова… Сегодня в четыре часа дня я был в своей лаборатории и с тех пор… за три часа прожил восемь дней… Восемь дней, каких не переживал еще ни один человек! Я измучен, но не лягу спать до тех пор, пока не расскажу вам все. Только тогда я смогу заснуть. Не прерывайте меня. Хорошо?

— Хорошо, — сказал Редактор.

И все мы отозвались, словно эхо:

— Хорошо!

И Путешественник во Времени начал свой рассказ, который я привожу здесь. Сначала он сидел, откинувшись на спинку кресла, и казался весьма утомленным. Потом немного оживился. Пересказывая его историю, я понимаю, что не могу передать ее во всех подробностях и красках. Вероятно, вы прочтете ее с достаточным вниманием, но не увидите бледного искреннего лица рассказчика в ярком кругу света, не услышите интонаций его голоса. Вы не сможете представить себе, как по ходу рассказа изменялось выражение этого лица. Большинство из нас сидело в тени, потому что свечи в курительной комнате не горели, а лампа освещала только лицо Журналиста да ноги Молчуна.

Сначала мы переглядывались. Но вскоре прекратили это и смотрели только на Путешественника во Времени.

— В прошлый четверг я уже объяснял некоторым из вас принцип действия Машины Времени и показывал ее, еще не законченную, в мастерской. Там она находится и сейчас. Правда, Машина немного пострадала в ходе путешествия. Один из костяных стержней сломался, а бронзовая полоса погнута, но все остальное в порядке. Я рассчитывал закончить Машину Времени еще в пятницу, но, собрав все, заметил, что одна из никелевых деталей на целый дюйм короче, чем нужно. Пришлось снова ее переделывать, так что эта штука была готова только сегодня. В десять часов утра первая в мире Машина Времени должна была отправиться в путь. В последний раз я осмотрел все винты и, напоследок смазав кварцевую ось, уселся в седло. Думаю, что самоубийца, который подносит револьвер к виску, испытывает точно такое же странное чувство. Одной рукой я взялся за пусковой рычаг, а другой — за тормоз, быстро повернул первый и почти тотчас же второй. Мне показалось, что я покачнулся, испытав кошмарное ощущение падения, но, оглядевшись, увидел свою лабораторию такой же, как и прежде. Произошло ли что-нибудь? На мгновение у меня мелькнула мысль, что мои предшествующие рассуждения оказались просто ошибочными. Я посмотрел на часы. Минуту назад, как мне казалось, часы показывали начало одиннадцатого, а теперь — около половины четвертого!

Я вздохнул и, сжав зубы, повернул пусковой рычаг обеими руками. Лаборатория погрузилась в туман и темноту. Вошла миссис Уотчет и, судя по всему, не замечая меня, направилась к двери, ведущей в сад. Для того чтобы пройти комнату, ей понадобилось, вероятно, около минуты, но мне показалось, что она пронеслась мимо, как ракета. Я нажал на рычаг до отказа. Неожиданно наступила ночь, как будто потушили лампу, но в следующее же мгновение рассвело. Лаборатория становилась все более и более туманной, Вдруг наступила ночь следующего дня, затем снова день, снова ночь и так далее, все быстрее и быстрее. У меня в ушах раздавался шум ветра, и странное, смутное, глухое ощущение наполнило мое сознание.

Боюсь, что не смогу передать вам своеобразных ощущений путешествия во времени. Чтобы понять меня, их надо испытать самому. Они весьма неприятны. Будто мчишься куда-то с головокружительной быстротой. Чувство ужасающего падения не покидает путешественника. Пока я мчался таким образом, ночи сменялись днями, подобные взмахам черных крыльев. Скоро смутные очертания моей лаборатории исчезли, и я увидел солнце, каждую минуту делавшее скачок по небу с востока на запад. Каждая новая минута отмечала наступление нового дня. Я решил, что лаборатория разрушена, а я очутился под открытым небом. Было такое чувство, словно я нахожусь на эшафоте, но я мчался слишком быстро, чтобы подумать о происходящем вокруг. Самая медленная из больных улиток двигалась для меня слишком быстро. Мгновенная смена темноты и света вызывала боль в глазах. В моменты, когда наступала темнота, я видел луну, которая быстро пробегала по небу, меняя фазы от новолуния до полнолуния, и замечал слабое мерцание кружившихся звезд. Я продолжал мчаться, все время набирая скорость, день и ночь слились в сплошную серую пелену; небо приобрело удивительный оттенок, который появляется в ранние сумерки; метавшееся солнце превратилось в сплошную полосу огня, в великолепную арку, соединяющую восток и запад, а луна — в такую же полосу слабого света. Я уже не мог видеть звезд и только изредка замечал то тут, то там светлые круги, вспыхивающие в синеве небес.

Пейзаж вокруг меня был смутным и туманным. Я все еще находился на склоне холма, где и сейчас стоит этот дом, и стена его, серая и расплывчатая, возвышалась надо мной. Я видел, как деревья вырастали и изменяли форму, подобно клубам дыма, они росли, то желтея, то зеленея, увеличивались, дрожали и исчезали. Я видел, как огромные великолепные здания появлялись и таяли, как во сне. Вся поверхность земли изменялась, как бы растекалась и таяла на моих глазах. Маленькие стрелки на круглых циферблатах, показывавшие скорость Машины, крутились все быстрей и быстрей. Скоро я заметил, что полоса, в которую превратилось солнце, колеблется то к северу, то к югу — от летнего солнцестояния к зимнему, то есть я пролетал более года в минуту. И каждую минуту снег покрывал землю и сменялся яркой, но очень недолгой весенней зеленью.