Сергей Герасимов - Единоборец

– Например, благородством, – предполагаю я.

– Пусть так, если это тебе нравится. Так вот, она совсем другая. Она очень практична. Она добивается результатов.

– Я тоже добиваюсь результатов.

– Это совсем другое. Если ей нужен, например, Северный Полюс, она просто пойдет на север. Ты же в этом случае пойдешь на юг и вернешься к Северному Полюсу через Антарктиду. В этом разница между вами.

– Ты хочешь сказать, она бесчеловечна?

– Да, я именно это хочу сказать. Ты очень правильно все формулируешь. Она совершенно бесчеловечна. Настолько бесчеловечна, что я только сейчас начала понимать смысл этого слова. До сих пор оно было для меня набором звуковых колебаний. Она не имеет никаких внутренних запретов, в отличие от тебя. Поэтому она всегда побеждает.

– Я слышал, она занимается не столько предотвращением преступлений, сколько…

– Не будем об этом! – Она встает. – Ты все-таки разбудил меня. Она служит закону и она сама же его создает. Это значит, что она служит самой себе, но это не делает ее электронной супер-мафией. Если ты хочешь услышать о ней что-нибудь плохое, то можешь не ждать, я этого не скажу.

– Ты можешь с ней общаться?

– Только не здесь. В городе, через специальный терминал. Или на поверхности земли, напрямую. Здесь блокированы все информационные каналы, напрямую связывающие нас с поверхностью. Это из-за имитантов. Они заразили все подземные системы коммуникаций. Это еще одна, самостоятельная форма жизни, с которой мы боремся, но пока безуспешно. Они хитры и разумны. И настолько быстры, насколько быстрым может быть электрический сигнал. Но не думай, что ты сможешь сделать что-нибудь против воли Фемиды. Ты освободился от моего влияния, но ты не можешь освободиться от ее контроля. У тебя есть чип. Она тебя видит. Она увидит тебя, как только ты поднимешься на поверхность.

– У меня нет чипа, – говорю я. – Если бы у меня был чип, я бы давно оказался на том свете. Во время моей последней прогулки в город я встретил одного нашего общего недруга, и он оказал мне услугу: сделал меня свободным человеком и вытащил чип из башки. Понимаешь, если бы у меня был чип, те два слонопотама, которые ждали меня на краю леса, расстреляли бы меня с закрытыми глазами. Они навели бы на этот чип свои электронные пушки, и снаряд бы пошел как по ниточке, прямо мне в лоб. А так, как видишь, я еще жив.

Она с изумлением смотрит на меня.

– Тебя перевербовали?

– Нет.

– Тогда что ты здесь делаешь? Беги со всех ног на все четыре стороны. Тебя же ничто не держит!

– Не знаю, – говорю я. – Может быть, ты мне просто нравишься.

А на земле зима. Вокруг дома навалило снега, и на снегу нет человечьих следов. Есть лишь следы птиц и мелкого животного, бегавшего петлями. То ли заяц, то ли кошка. Я стою на крыльце и наслаждаюсь зимним солнцем. Я совсем недолго пробыл в мире без дня и ночи, но успел соскучиться по солнечному свету.

Дом, куда мы попали, – это точная копия того, что был разрушен при нападении на нас пару дней назад. Клара говорит, что Фемида имеет четыре таких стандартных домика только на территории этого леса. В них все одинаково и все продумано до последних мелочей. Это скорее, не дом, а стандартный комплект оборудования и снаряжения величиной с дом – этакий материальный дистрибутив. Изготавливать подобные вещи – это характерно для машин, которые уважают стандарты гораздо сильнее, чем уважаем их мы. В доме те же комнаты, так же покраска стен и пола, те же занавески на окнах и даже те же самые крупицы беспорядка, которые я замечал раньше – наверняка созданные специально, чтобы дом выглядел хоть немного обжитым.

– Так мы идем? – спрашиваю я. – Или продолжаем терять время?

Мы уже успели позавтракать и немного отдохнуть. Как ни странно, Клара не спешит. Мне кажется, что она ждет чего-то.

– Не мешай. Я разговариваю с НЕЙ.

Сейчас она сидит на кушетке, в стеклянной веранде, сложив ноги по-турецки. Такое впечатление, что она медитирует. Нас разделяет двойное стекло окна, поэтому ей приходится кричать. Вот, оказывается, чем она занимается. Разговаривает с НЕЙ.

– Это радиоволны?

– Не совсем, – кричит Клара. – У меня вмонтирован передатчик, вот здесь, в правую грудь, он может ловить и радиосигнал и любой другой сигнал, но когда я говорю с Фемидой, контакт идет на уровне модулированного биополя. Никто не может помешать нашему общению, никто не подслушает наш разговор.

Она встает с кушетки и открывает окно. Теперь мы рядом, я ощущаю ее запах. Она уже успела принять душ.

– Почему именно в правую грудь? – спрашиваю я.

– Не знаю, он здесь абсолютно не ощущается и не мешает. Мне ведь не нужно пользоваться грудью, этот орган у меня служит просто для маскировки.

– Плюс в декоративных целях, – уточняю я.

Она кисло улыбается.

– О чем вы говорили с ней?

– О тебе, о чем же еще? – отвечает Клара.

– Тогда скажи ей, что теперь, когда мы не достали шкуру, ты сможешь дойти только с моей помощью. Я вооружен и опасен. Лучше со мной, чем против меня.

– Она сказала, что подумает об этом. Она рассчитывает варианты. Ей кажется, что тебя удобнее убить – или убрать другим способом.

– У нее нет для меня замены. Кого она подсунет тебе в проводники – безмозглого андроида?

– Она говорит… Не знаю, как тебе это понравится. Говорит, что примет твою помощь, если ты согласишься опять стать моим рабом.

Она снова отходит от окна и садится на кушетку.

– Я не согласен.

– Она думает, что сможет тебя убедить… Она хочет поговорить с тобой сама.

– Поговорить с ней? Как же это сделать? Положить тебе руку на грудь?

Она вдруг смущается и даже краснеет. Но если она родилась лишь пять дней назад, как думает сама, то она и впрямь еще девочка. В наше время понятие девственности уже утратило всякий физиологический смысл и сохранилась лишь как психологическая характеристика. Любая женщина может снова стать девственницей при помощи батареи, хоть тысячу раз. Невозможно изменить лишь то, что у тебя в мозгу. Невозможно научиться краснеть – после того, как однажды разучишься.

Я вхожу в веранду и подхожу к Кларе.

– Этого никто никогда не делал, – говорит она. – И, наверное, уже не успеет сделать.

Я глажу ее грудь, и она закрывает глаза.

– У тебя очень уютная ладонь, – говорит она, наконец, – Моя грудь согласна всегда жить в этом домике… Но у тебя не получится связаться с НЕЙ так.

– ОНА подождет.

– Нет, она не хочет ждать, – Клара отстраняется. – Она хочет, чтобы ты поговорил с нею прямо сейчас. И не тяни время, это ее бесит.

– Бесит? Спасибо за подсказку, – отвечаю я.

– Можешь поговорить с ней по любому из мониторов, в любой комнате.