Эрик Расселл - Часовые Вселенной

— Например?

— Страх, что их слишком быстро опознают. Они вовсе не стремятся к тому, чтобы в них узнали астронавтов, не говоря уж о том, чтобы их заклеймили как преступников. Если где-то заметят пропавший космический экипаж, начнутся поиски по всем континентам, а на данном этапе им это совершенно не нужно. Что бы они ни собирались сделать, им требуется время.

— Раз вы настолько хорошо информированы,— слегка язвительно заметил Джеймсон,— возможно, сумеете объяснить, с какой целью они к нам прибыли?

— Одному богу известно. Но цели у них явно грязные. Иначе зачем им пытаться действовать тайно? Будь у них честные намерения — к чему тогда скрываться?

— Возможно, вы совершаете ту же ошибку, какую только что приписали мне,— сказал Джеймсон.— Вы рассматриваете их с человеческой точки зрения. Не слишком разумно оценивать таким образом цели и поступки инопланетян, верно?

Харпер презрительно фыркнул.

— В той степени, в какой их действия касаются нас, мы просто вынуждены рассматривать этих существ с нашей точки зрения. Вполне возможно, что их по праву считают выдающимися авантюристами и величайшими патриотами в истории Венеры. Но если из-за их махинаций я хоть сколько-нибудь пострадаю — для меня они будут всего лишь троицей выдающихся подонков.

— Полностью с вами согласен.

— Ладно. Так или иначе, вряд ли тот старик с заправки сможет однозначно указать на них как на убийц Элдерсона. Самое большее, на что он способен,— подтвердить имеющиеся подозрения.

Харпер подался вперед, пристально глядя на Джеймсона.

— Но что он действительно сможет — это то, чего мы пытаемся от него добиться. Он сможет посмотреть на три фотографии, кивнуть и положить начало поискам. Есть только один надежный способ ему помешать — заставив замолкнуть навеки, пока не стало слишком поздно.

— Вполне разумно,— согласился Джеймсон,— но в ваших рассуждениях есть один серьезный недостаток.

— Какой?

— По всем новостным каналам передали подробности обоих убийств, как Элдерсона, так и Уитгингэм. Все от побережья до побережья знают, что вас разыскивают за второе убийство и подозревают в первом. Троим беглецам известно, что они никак не вписываются в эту картину. Да и описанию свидетеля, о котором вы беспокоитесь, могут соответствовать тысячи людей. В программе новостей ничто не наводило на мысль, что свидетелю покажут фотографии, извлеченные из секретных папок Вашингтона. Так с чего бы им делать подобный вывод?

— Потому что я застрелил мисс Уиттингэм.

— Не понимаю,— нахмурился Джеймсон.

— Послушайте, я же вам рассказывал. Они почему-то подобрали на дороге эту девушку, вероятно просто потому, что подвернулась возможность, а им хотелось испытать свои методы. Возможно, они миссионеры, не упускающие ни одного шанса заполучить очередного новообращенного, по принципу «чем больше, тем лучше». Так или иначе, они превратили ее в одного из себе подобных. Она перестала быть Д жоселин Уитгингэм, но продолжала под нее маскироваться. Не спрашивайте меня, каким образом, поскольку я этого не знаю и не могу даже предположить.

— И что?

— Сейчас главный вопрос — сумели ли они запомнить личность девушки? Или ее облик не отложился в их памяти, поскольку они сочли его несущественным? А может, им попросту трудно воспринимать личность людей?

— Продолжайте,— поторопил Джеймсон.

— Если ее личность им неизвестна, весть о ее смерти ничего не будет для них значить. Для них новости, в которых говорится об убийстве Уитгингэм, станут лишь очередной передачей об отвратительным убийстве, и они даже не поймут, что имеют к этому какое-то отношение. Но если они ее опознают...

— Ради всего святого, не держите меня в неведении,— умоляюще сказал Джеймсон.

— Тогда убийство Уиттингэм заставит их действовать как можно быстрее. Они захотят выяснить, почему ее убили. Они захотят знать, убили ли ее из-за того, что в ней удалось распознать венерианца, а если да, кто и каким образом это сделал. Они прекрасно понимают, что, если станет известно об их присутствии на Земле, это присутствие неминуемо свяжут с космической экспедицией. И им очень захочется выяснить, успеют ли они разорвать связь, перерезав несколько глоток.

— Включая вашу.

— Да. Я — жертвенный козел. Мое имя и адрес сообщили в новостях по всей стране, прямо-таки приглашая до меня добраться — если у венерианцев получится это сделать. В любом случае, быстро я не умру. Меня прикончат медленно, очень медленно.

— С чего вы взяли?

— Насколько я догадываюсь, в их распоряжении имеется одно-единственное оружие — но чудовищное. Они могут притворяться людьми, и их притворство не может распознать никто, кроме какого-нибудь чуда природы вроде меня. Для них крайне важно знать, как мне это удается. Они не могут гарантировать, что подобное не повторится, если не узнают, как я это делаю. Они не могут бороться с угрозой, не понимая ее сути. Им придется вытащить из меня правду любой ценой, любым самым кровавым и рискованным способом. Иначе кто знает, сколько еще людей смогут их распознать и когда настанет последний час венерианцев. Их жизнь не будет стоить ломаного гроша.

— Телепатов у нас не пруд пруди,— заметил Джеймсон.— Вы же сами говорили.

— Но они-то этого не знают. Им остается лишь строить догадки, а обстоятельства таковы, что любое предположение может оказаться правдой. Они могут подумать, что их в состоянии почуять каждый рыжий — а рыжих вокруг полным-полно. Им просто необходимо знать, как это происходит.

— Вы, конечно, не рыжий,— сказал Джеймсон,— но если однажды мы найдем вас оскальпированным, мы сочтем это подтверждением вашей правоты.

— Спасибо,— проворчал Харпер.— Можете поглумиться над моим трупом. Смейтесь от всей души. Но скоро вы пожалеете, что не оказались на моем месте!

— Вы же знаете, я просто шутил. Я...

Джеймсон схватил трубку телефона, прежде чем тот успел зазвонить еще раз. Харпер поднялся, выжидающе глядя на Джеймсона.

— Как и в прошлый раз, они хотят немедленно нас видеть, — сказал Джеймсон, кладя трубку и беря шляпу.— С тем же успехом мы могли бы вообще оттуда не уходить.

— В деле есть подвижки,— заявил Харпер, когда они поспешно вышли на улицу и сели в машину,— Если бы от тех фотографий не оказалось толку, нам бы сразу об этом сказали. Не потащили бы через десять кварталов только затем, чтобы сообщить, что проверка ничего не дала. Или... Кто знает? Так или иначе, за топливо платят налогоплательщики.

Джеймсон сидел рядом с непроницаемым видом, не проронив в ответ ни слова.

На этот раз их ждали только двое. Суровые и жесткие черты одного из них, генерала Конуэя, были известны всему миру. Вторым был Бенфилд, мрачнее тучи.