Александр Черченко - Сказание о системном администраторе

— Сидите, сидите, молодежь, я восемнадцать годков сидел и ничего, как видите, жив еще, — голос старика был хриплый, но громкий, в маленьких серых его глазках светилась хитрая и радушная доброта. Мне, однако, чем-то не понравилась его кривая улыбка, хотя в целом я обрадовался, что к нам вышел этот старичок, а не какое-нибудь жирное, волосатое чудовище с четками в руках.

— Ты, Геша, можешь идти, я сам с молодежью покалякаю, — обратился он к «советнику мэра» и тот, откланявшись, быстро вышел из комнаты. Охранники пододвинули для старика кресло и он, кряхтя, уселся напротив нас — седой, с широким лбом, весь в благородных морщинах человек. Мы тоже присели.

— Знаете, кто я? Обратился он к нам и меня поразила мгновенная трансформация произошедшая с его лицом — брови сдвинулись к переносице, а глаза стали как будто темнее. На меня уставились два зрачка, которые блеснули чернотой острых шипов, глядящих прямо в сердце. В голосе его я уловил интонацию раздраженной угрозы. Если бы он так начал, было бы проще, но именно резкий переход от мягкого пуха к острому металлу сбил меня с толку. Я посмотрел на Семёна, ища в нем поддержки, и обнаружил, что тот как всегда равнодушно спокоен.

— Ты вор-законник, по кличке Хрипатый, уважаемый человек, — ответил на вопрос старика, Семён.

— Кто я такой, мне давно известно, а вот вы откуда нарисовались такие сладкие, чтобы магазины у нас открывать, а? Почему не соглашаетесь на мое предложение? Я вам навстречу иду, а вы артачитесь. Вы детки, навострите локаторы и послушайте внимательно, что я вам сейчас расскажу…

И мы послушали внимательно то, что он нам рассказал. Смысловой ряд его длинной речи был выстроен примерно так:

«Мол, не будет вам соколики разрешения для бизнеса и если хотите жить спокойно, да и вообще жить на белом свете, то возвращайтесь домой, выпейте молока и сидите тихо. Жизни вы еще не знаете, деньги тут не решают, более достойные люди имеют право на свой хлеб на том месте, люди, которые валили лес в Сибири, пока вы в теплой школе задницу протирали. Достойным людям приходилось от голода друг друга жрать в тайге, чтобы выжить, а вы теперь лезете впереди них. Нет у вас права лишать их куска хлеба, выстраданного с потом и кровью… Они чтобы вам же жилось лучше, строили плотины, города, заводы, рельсы клали в сорокаградусный мороз… А вы что их достойнее? Вот недавно один такой же бизнесмен не послушал старших, затеял сигаретный ларек поставить и что? Нет его теперь на свете, и деньги свои потерял и жизнь, а у него семья без кормильца осталась, детки малые. Мы, конечно, помогаем, чем можем, но сами понимаете, отца никто не заменит, а вы еще молодые, вам жить да жить…»

Речь лилась как ручей, без остановок на точки и без пауз на запятые. Признаюсь, она не была лишена определенного шарма, но главное в ней чувствовалась неукротимая и властная сила. В общем, это была лексика совецкого вора, с хорошо подвешенным языком и огромным опытом игры в нарды в условиях скучной лагерной жизни. Лагерь, сколько великих мастеров перетирать пустые разговоры вышло оттуда!

— Так что знайте ребятки — здесь ваши не пляшут, а коли не поймете по-человечески, то я с вами кыркаться не стану, а по быстрому спишу в расход, — завершил свой монолог вор и в комнате повисла тяжелая, как мешок с трупом тишина.

— Не по понятиям ты речь ведешь, — вдруг твердо и отчетливо возразил Семён и у меня онемела спина.

Лицо вора выразило живое удивление, а охранники шумно переступили с ноги на ногу. Дальше, как в сумасшедшей пьесе, зазвучал какой-то малопонятный для меня диалог:

Хрипатый: Ааааа, так у нас тут человечек с понятиями нарисовался и по фене ботает? Ну и что же ты скажешь, мил человек?

Семён: Да то и скажу, что ты чужое решил загибарить не по справедливости! Алмазно ты нам изложил, только зря читал ботанику. Мы ведь не тундра зеленая, хоть на киче и не довелось качаться.

Хрипатый: А кто вы по жизни? Откуда мне знать, что ты луну не крутишь, что не фуфлыжник ты и не дятел опилочный, а честный фраер и неспроста духаришься?

Я слушал все это как завороженный. Охранники, судя по их вытянутым в сторону хозяина и Семёна лицам, тоже.

Семён: Да мне и незачем луну перед тобой крутить, за мной орава стоит и гроши корячатся, только не каждому об этом знать положено. Кто узнал лишнее, тому давно чичи протаранили.

Хрипатый: Ты говори-говори, да не заговаривайся! Перед кем звякало разнуздал, декабрист шалявый, крамзануть меня что ли вздумал?

Семён: Нет мне понту крамзать тебя, ты человек маклевый и уважение имеешь, но к чему здесь как мозгодуй бадягу развел про байкало-амурскую магистраль? Твой шапиро манышеватый нам тут солнце в мешке предлагал, но не с ним, а с тобой мы можем дело расчухать.

Старик, не сводя глаз с Семёна, отодвинулся в глубину своего обширного кресла и задумался. Чувствовалось, что разговор ему нравился, но главное ему нравился Семён. Хотя, быть может, понял мудрый старик что-то свое, что нашептал ему инстинкт самосохранения. Около минуты длилось молчание, потом он указал жестом на меня и спросил Семёна:

— А этот баклан кто, кореш твой?

— Он самый.

— Почему хавло на замке держит?

— А ему незачем бузу тереть, я все сказал. Наше мойло — семьдесят процентов и знай, что дыбать на цырлах перед тобой не стану.

Хрипатый задумчиво покачал головой, то ли в знак согласия, то ли просто от своих каких-то мыслей.

— Ладно, артист, держи кардан, порадовал ты сегодня старика, давно такой музыки не слыхивал. Как-нибудь расскажешь про свою филармонию. Ну, а ваше деловое предложение мы обдумаем и с вами свяжемся.

Вор оскалился и встал, последнюю фразу он выговорил явно пародируя устойчивый шаблон современных липовых работодателей. Старик благосклонно протянул руку Семёну, мне только кивнул и жестом приказал охране проводить нас восвояси.

В машине Семён веселился, глядя на мое озадаченное лицо.

«Сколько же он знает и умеет!» — Думал я, в тайне восхищаясь и даже завидуя возможностям этого человека.

— Как думаешь, Лёша, старикан этот — фусан безвредный? Удалось нам его смаряжить?

— Слушай, Семён, а можно на человеческом языке, а то я уже пол часа как ни черта не понимаю.

Семён рассмеялся.

— Я говорю, как думаешь, договорились мы с Хрипатым или он убить нас решил?

— Убить? Вряд ли, — ответил я, — во всяком случае, в ближайшее время, думаю он захочет сначала побольше о нас узнать.

Мои слова были чистой правдой, поскольку Д-2 уже поведал мне о приказе Хрипатого своим людям лучше выяснить: «кто за них мазу в городе тянет?»

— Ты сегодня вечером свободен? — Спросил, вдруг Семён, — и его вопрос меня насторожил.

— А что?

— Не взять ли нам пару красивых девчонок и утопить этот вечер в любви и вине под сенью струй?