Януш Цыран - Голос Лема

— Больно! — крикнула Шума.

Я отпустил ее и только теперь почувствовал, сколько силы вложил в собственные пальцы, сжимавшие ее руку.

— Извини.

Я знал, что, если хочу сохранить рассудок, нужно выбросить из головы образ, столько лет преследовавший меня во сне и наяву, — пистолет, нацеленный в голову с каштановыми волосами.

Пистолет этот держит моя рука, а из-под вьющейся челки смотрят глаза Шумы.

— Извини, — повторил я, когда мы уже сели в машину.

Шума не ответила, сжавшись в комок на сиденье.

Я вспомнил тот единственный раз, когда мы ехали вместе в автомобиле.

— Смотри, совсем как тогда, — я показал на узкую дорогу впереди, пустую в столь раннюю пору. — Полагаю, ты и на этот раз не взяла с собой купальник…

Она посмотрела на меня пустыми глазами.

Я сосредоточился на езде. Плана у меня не было, просто ехал прямо.

Часа через два я увидел два ряда одинаковых крыш небольших бунгало и большой щит с ценами за сутки. Заведение в старом стиле — именно такое мне и требовалось.

К администратору я пошел один, велев Шуме лечь на сиденье. Потом, под предлогом необходимости достать сумку из багажника, подъехал к самым дверям снятого домика, что позволило ей незаметно пробраться внутрь.

— И что дальше? — спросила она, безуспешно пытаясь включить телевизор — я предусмотрительно не купил ни одного пакета программ. — Нужно выяснить, что там случилось. И что с мальчиками.

— Поеду в ближайший город и немного осмотрюсь. А ты останься.

Полчаса спустя я сидел за столиком в кафе, пил кофе и смотрел стоявший в углу телевизор, передававший новости. О событиях в центре никакой информации не было. О направляющихся к Земле кораблях «чужих» тоже.

Решив подождать, я нескольких часов переходил из ресторана в ресторан. Потом начал посещать бары, а кофе и апельсиновый сок сменил на виски. Когда я наконец сел в машину, был уже вечер. Тянуть дольше было нельзя.

У дверей бунгало я слегка задержался, размышляя о том, что застану внутри. Будет ли там еще Шума? Уходя, я не стал запирать дверь на замок. Может, мне хотелось, чтобы она сбежала?

Шума не сбежала. Она сидела на диване в темной комнате, подобрав ноги и повернувшись к чуть более светлому прямоугольнику окна. Маленькая и беззащитная. И наверняка усталая, голодная и крайне встревоженная. Но она осталась здесь. Она ждала меня. Может, Джон все-таки был прав?

— Я вижу, что происходит, — с трудом проговорил он. Он лежал на больничной койке, подключенный к приборам, в которых пульсировало больше жизни, чем в нем. — Она выбрала тебя, — его голос его звучал как тихий скрип, вызывая в моей голове образ трущегося о стекло пенопласта.

— Ничего не говори.

— Не веришь, — снова заскрипел он. — Когда-то она выбрала меня, но теперь я ей не нужен. Потому и… — Не договорив, он взглянул на свое исхудавшее тело. — Теперь у нее есть ты, — добавил он.

Я посмотрел ему в глаза. Он был в сознании и не бредил.

— Ничего не говори, — повторил я.

На этот раз он меня послушал, а может, просто лишился сил. Он закрыл глаза.

Я постоял еще несколько минут, вслушиваясь в размеренные звуки больничной аппаратуры, потом вышел.

То был последний раз, когда я видел Барроу.

Я откашлялся, давая ей понять, что пришел. Она шевельнулась: изменила положение рук и слегка повернула голову — больше ничего. Но этого хватило, чтобы я почти физически почувствовал словно удар — исходящую от нее силу.

Эту силу я хорошо знал. Она много лет ассоциировалась у меня с Шумой, как нечто неопределенное, приковывающее внимание и подчиняющее своей воле, нечто неуловимое и не поддающееся описанию словами…

Улыбка, отражение солнца в карих глазах, чуть опущенные веки…

До сих пор мне удавалось противостоять ее силе, но я никогда не ощущал ее так, как сейчас, в темной комнате снятого домика, едва видя силуэт Шумы и замечая ее движения. Она словно зарядилась мощной энергией, будто…

Да, вполне возможно. Лицо, повернутое к окну, небу и движущейся по нему далеко в тишине холодного космоса эскадре белых продолговатых кораблей…

…будто началось то, что предсказывал Барроу.

Я напряг мышцы на ноге, ощутив холодную кожу кобуры.

— Почему ты сидишь в темноте? — с притворным спокойствием спросил я. Подойдя к окну, задернул занавески и лишь затем щелкнул выключателем.

Что-то в ее глазах меня поразило.

Я утратил иллюзию чувства безопасности, которую мгновением ранее мне давал прилегающий к лодыжке пистолет. «Слишком поздно», — подумал я. Это следовало делать раньше…

Пистолет, нацеленный в голову с каштановыми локонами.

…теперь было слишком поздно.

Она вскочила с дивана.

— Я принес поесть.

— Что с мальчиками?

— Ты не голодна?

— Что с моими сыновьями?!

— В новостях ничего не было.

Она несколько мгновений переваривала услышанное.

— Ты связывался с кем-нибудь из центра?

Я покачал головой.

— В таком случае нужно туда вернуться, — решительно заявила она и направилась к двери.

— Шума, это нелучшая идея. Там небезопасно. Ты же слышала выстрелы.

Она остановилась.

— Я ничего не слышала. О выстрелах я знаю только от тебя.

— Тогда почему ты была уже на ногах?

— Потому что чуть раньше зазвонил будильник. Я всегда встаю в это время.

Я вздохнул.

— Ладно, выстрелов ты не слышала, но их слышал я. Там в самом деле что-то случилось.

— Много часов назад. Теперь наверняка все под контролем. Нужно туда ехать, — она снова направилась к выходу.

— Я никуда не поеду.

Не мог же я рассказать ей все — об обрывках разговора в коридоре; о том, что сигнал такой же, как восемнадцать лет назад, но теперь… теперь их намного больше. Я не мог ей об этом сказать, по крайней мере пока не решу, что это значит для меня. Для меня и для Шумы.

Она окинула меня долгим взглядом. Я выдержал его, не отвернулся.

— Что ж, сама справлюсь. Дай мне ключи от машины.

— Ты не умеешь водить.

— Ты прав, машина мне ни к чему. Пойду в полицию, они меня отвезут. Наконец-то воспользуюсь тем, что все знают меня в лицо.

Она нажала на ручку, но дверь не открылась.

Я дал ей шанс только один раз — лишь утром я не повернул ключ в замке.

Шума посмотрела на меня, и удивление на ее лице постепенно сменилось пониманием. Она сгорбилась, блеск в глазах погас, и вся ее мощь, вся странная сила, исходившая от нее мгновение назад, которая все эти годы…

Улыбка, отражение солнца в карих глазах, прищуренные веки…

…все эти годы медленно, словно капля, точащая камень, пробивала дыру в моем сердце, внезапно исчезла. Опустив плечи, Шума снова села на диван и закрыла лицо руками.

— Не драматизируй, все делается ради твоей безопасности.