Исай Лукодьянов - Щит Нетона

- Чтобы тебя умастить,- насмешливо заметил Миликон,- надо извести столько жиру, сколько иному хватит на год.

Кострулий захихикал.

- Если бы это сказал не ты, светозарный Миликон…- недобрым тоном начал Сапроний.

- То ты бы немедля написал стихотворный донос,- закончил, смеясь, Миликон.- Знаю я тебя.-Он поднялся, стряхнул с одежды обглодки.- Идем, грек.

- Господин,-обратился Горгий к Сапронию,- у меня есть немного египетского жира. Если позволишь, я…

- Завтра вечером,- перебил его толстяк,- приходи в мой дом по ту сторону стены. Я пришлю за тобой раба.

Горгий поспешил за Миликоном, соображая на ходу, хватит ли для поэта двух амфор жира, или придется пожертвовать три. Видно, этот пузатый - влиятельный человек при дворе, ничего не поделаешь, надо быть с ним в хороших отношениях.

Они вышли из дворца и остановились у массивных, обитых серебром колонн, подпиравших портал. Подскочили рабы с носилками, Миликон неторопливо взгромоздился, задернул полог. Рабы понесли его через широкую площадь, залитую солнцем. Горгий пошел следом. Раскаленные плиты жгли ноги сквозь подошвы сандалий.

Посредине площади перед храмом стояла четырехугольная башня старинной кладки. Сверкал, слепил глаза серебряный купол храма. Его литые бронзовые двери были затворены, по бокам дверей, как стражи, вытягивались черные головы неведомого божества. И опять подивился Горгий расточительству тартесских правителей. Все сплошь - серебро и бронза, как еще не додумались вымостить ими площадь…

Пересекши площадь, вошли в тень оливковых деревьев. Здесь, окруженные садами, стояли дворцы - были они гораздо меньше и ниже царского, но тоже крепкостенные и затейливые. Очевидно, в этой части города жили знатные тартесситы, царские придворные.

Распахнулись ворота Миликонова дворца, Горгий вслед за носилками вошел в тенистый двор с бассейном. Миликон сбросил одежды на руки рабов, полез, кряхтя от наслаждения, в бассейн. Поплескавись сделал знак Горгию. Тот проворно скинул гиматий и сандалии, спустился в прохладную воду. Миликон с усмешкой сказал:

- Когда высокорожденный зовет низшего в бассейн, он не должен ждать, пока низший разденется.

Горгий рассыпался в извинениях, Миликон властно его прервал:

- Помолчи, грек, И не вздумай на меня брызгать.- Он уселся на ступень, по пояс в веде, Горгию велел стать ступенью ниже.

Во дворе не было ни души, только бродили две-три диковинные птицы, обличьем похожие на цапель, но с пышными невиданно-прекрасными хвостами. Из глубины дворца доносились невнятные женские голоса

- Дошло до моего слуха,- начал Миликон,- что карфагеняне сожгли у Кирны фокейский флот. Верно ли это?

- Нет, господин…

- Называй меня - светозарный, И подумай, прежде чем говорить «нет». Будет лучше, если ты скажешь правду

- Это правда, светозарный. Сожжено в битве много кораблей, но потери карфагенян не уступают фокейским.

- Тем не менее,- жестко сказал Миликон,- уцелевшие фокейские корабли навсегда покинули западную часть Моря.

- Этого я не знаю, Когда я плыл сюда, наш флот стоял в Кумах.

- А в Столбах стоял карфагенский флот, не так ли?

Миликон пристально посмотрел на грека, в его черных и влажных, как маслины, глазах была усмешечка.

- Не знаю, светозарный.- Горгий обдумывал каждое слово.- Я прошел Столбы ночью и никого не видел.

- Никого не видел,- насмешливо передразнил Миликон - И никто тебе ничего не передавал?

- Нет,-твердо сказал Горгий,

Миликон огладил ладонями лицо и бороду,

- Нахальных лжецов мы отправляем на рудники,- медленно сказал он.- Но я буду к тебе снисходителен. Через пять дней ты поплывешь обратно с грузом, которого желаешь.

- Спасибо, светозарный. Боги тебе воздадут за доброту. Но… не знаю, удастся ли мне снова без помехи пройти Столбы. Ты сам сказал, что карфагеняне…

- Ты сам сказал царю, что Карфаген - ощипанная цапля. Чего же ты боишься?

Куда он клонит? - беспокойно подумал Горгий, призывая на помощь всю свою изворотливость.

- Конечно, это так,- сказал он.- Но груз, который я повезу, заслуживает особой заботы, а мой корабль почти не вооружен. Я бы предпочел, светозарный, сухой путь до Майнаки

Миликон провел указательным пальцем под носом Горгия.

- Сухой путь закрыт.

- Как Же так? растерянно спросил Горгий.- Мне говорили в Майнаке…

- Ты слишком разговорчив, грек. Я тебе втолковываю, что горная дорога закрыта гадирскими отрядами. Твой корабль будет набит оружием. Через пять дней ты отплывешь.- Миликон, крупно шагая по ступеням, вышел из бассейна, лег на сплетенное из камыша лож^. Закрыл глаза. Добавил, зевая:- дам тебе знать, когда нужно. С Амбоном торговли не задевай. Не разрешай своим людям бродить по городу. И помалкивай о нашем разговоре. А теперь ступай,

Горгий накинул на мокрое теле гиматий. Завязывая сандалии, сказал:

- У меня пропал матрос…

Миликон открыл глаза, приподнялся на локте.

- Когда? Как зовут?

Выслушав рассказ об исчезновении Диомеда, сморщился, поковырял пальцем в ухе. Звякнули кольца серебряных серег

- Я узнаю, где твой матрос. Ступай.

Широкая проезжая дорога, рассекая Тартесс на две половины, тянулась с севера на юг, к базарной площади, к верфям и причалам порта, В восточной части города, пыльной и жаркой, изрезанной грязными протоками, ютился ремесленный люд - медники, гончары, оружейники. С утра до ночи здесь полыхали горны, тяжко стучали молоты, над плоскими кровлями стелился рыжий дым, смешиваясь с чадом очагов, с могучими запахами лука и жареной рыбы. Домишки тесно жались один к другому, были они высотой в человеческий рост - строить выше ремесленникам не дозволял особый царский указ.

В юго-западной части города, обнесенной крепостными стенами, жила знать. Дворцы здесь были обращены не и заболоченным, поросшим камышом берегам Бетиса, а к синей океанской равнине. К северу от крепости остров полого повышался, взгорье густо поросло буком и орешником, и тут, з лесу, на зеленых полянах, стояли загородные дома тартесских вельмож.

Сюда-то, в загородный дом Сапрония, и привел Горгия присланный за ним молчаливый гонец.

Пробираясь вслед за гонцом по темным лесным тропинкам, Горгий беспокойно думал о том, что принесет ему нынешний вечер. Все складывалось не так, как он полагал. Вместо привычной честной торговли - с криком, божбой, обильной выпивкой,- пугающе-непонятные разговоры с недомолвками. Запреты какие-то: с одним не торгуй, с другим не торгуй, сиди и жди… А чего ждать? Пока карфагеняне не заграбастают Майнаку? Тогда и вовсе не выберешься с этого нелюбимого богами конца Ойкумены… А дни идут, наксосский наждак как лежал, так и лежит мертвым балластом в трюме, и люди ропщут от здешнего пекла и запрета сходить на берег, и Диомед куда-то запропастился, и растут расходы (не похвалит за это Критий, ох, не похвалит!) Вот и сейчас он. Горгий, тащит, прижимая к груди, две амфоры с дорогим благовонным жиром, а ведь и обрезанного ногтя за них не получит, придется отдать задаром тому толстяку.