Георгий Краснов - Треснутая трубка

— Какие гордые горы, а Сергэ? Как дворцы самого Богэ!

И капитаны, и экипаж корабля, и все члены экспедиции знают, что Саржов уже третий год работает в научном центре в Зликэ вместе с учеными Зимбамве и что он сам попросился в эту экспедицию. Саржов привык к тому, что зовут его Сергэ, и это любовное дружеское обращение часто трогает его до глубины души. Вот и сейчас он тепло улыбнулся словам капитана и тихо ответил:

— Дворцов Богэ я, правда, не видел, но горы эти действительно великолепны.

Капитан лишь покачал головой и поднял вверх указательный палец:

— Охэ! Дворцы эти не только Сергэ, даже я не видел. Они — только в легендах моего народа…

— Скажи-ка тогда, Богэ, скоро мы доберемся до Абуламу?

Старый негр, польщенный тем, что его назвали именем бога, еще раз ласково ткнул Сергея в плечо:

— С такой скоростью к вечеру будем на месте!

Сергей попрощался с ним, спустился с мостика и постучал в дверь радиорубки. Гурьян и Каро с первого взгляда заметили, что инженер-физик чем-то очень озабочен.

— Ну? — выжидательно взглянул он на друга.

— Формулы, принятые Каро, совсем не то, что мы думаем, — ответил Саржов. — Это я могу заявить твердо. Правда, они тоже формулы какой-то радуги, но взрыва от них не последует. Это что-то другое…

— А что же это такое?

— Ту радугу, что была предложена для взрыва фашистского полигона, автор называл Голубой. Значит, в ней полностью должен преобладать голубой цвет. А создать радугу по этим формулам, — он положил перед рацией бумаги Каро, — по-моему, не так уж и сложно. Проверку можно произвести даже здесь, в научном центре Зликэ…

Стрелки часов медленно приближались к двенадцати. Каро и два его друга тщательно насадили на головы наушники, положили перед собой чистые листы бумаги и взяли в руки карандаши.

И вот наступил долгожданный срок.

Голос, зазвучавший в эфире, кажется совсем близким, но доносится еле-еле. Неизвестный говорил по-русски, но Гурьян с Саржовым с первых же его слов поняли, что он не их соотечественник — выдавал резкий акцент. Он сразу передал конец формулы, а потом медленно, тщательно подбирая слова, продолжил:

— Я передал вам формулы Розовой радуги. Кроме меня их не знает ни один человек на земле… В Сараматских горах — научная колония фашистов… Через месяц они переселяются в одно из южноафриканских государств… 31-го июля за ними к берегу с океана подойдет подводная лодка… И в этот же день… фашисты собираются поднять с озера в Сараматских горах Голубую радугу и, опустив ее на Зликэ, взорвать весь город. Для того, чтобы предотвратить это страшное дело, надо с какой-либо реки поднять Розовую радугу и опустить ее в озеро Сатлэ. Я назвал ее «Сараматской радугой»… Запомните: 31-го и-ю-ля…

Вдруг вместо привычного уже голоса в эфире прозвучал необычный треск, и в уши тут же ворвался злобный крик на немецком языке:

— А-а, зи зинд хир! [1] Ага, вот вы где!

— Хэндэ хох! [2] Руки вверх!

Голос, только что звучавший на русском языке, прозвенел теперь по-немецки:

— Эс лебэ ди републик! [3] Да здравствует республика!

— Эс лебэ… Фатерланд! [4] Да здравствует Родина! — подхватил его другой голос.

И — тишина. В эфире уже звучали обычные писк и треск. Трое в радиорубке долго сидели, надеясь услышать хотя бы еще что-нибудь, но напрасно — эфир молчал.

— Да, Сергей, ты почти угадал… В Сараматских горах — фашистская научная колония! Трудно даже поверить…

— Взорвать нашу столицу! Ах, вы, проклятые! — Каро прямо трясло от гнева, он вскочил на ноги и забегал по радиорубке.

— Ну, это теперь зависит от нас, — пытаясь, как всегда, держать себя спокойно, проговорил Саржов. — Посмотрим, кто кого поднимет в воздух!.. Немедленно все идем к капитану.

— Но почему же он решил передавать именно на русском, а не на немецком или английском? — недоумевал Гурьян.

— Все ясно, — ответил Саржов. — Он не забыл, что двадцать лет назад англичане не поверили ему. Или его учителю… Тогда ведь англичане и не подумали о том, чтобы ликвидировать по его проекту полигон на Варнемюнде!

Корабль все заметнее убыстрял ход. По мере приближения к хребту Абуламу на нем становилось все оживленнее: громче и веселее звучали разговоры, матросы и геологи не ходили по палубе, а носились суетливо и шумно.

Прошло всего несколько минут, как Степанов, Саржов и Каро вошли в капитанскую каюту. За ними туда торопливо вошли геолог Могого и лейтенант Пасиэ.

На другой день весь корабль проснулся необычно рано. Под непосредственным руководством капитана и Могого матросы начали выносить на берег снаряжение экспедиции и складывать на берегу под пальмой. Им помогали негры, подошедшие из ближнего селения.

Степанов с Саржовым носили ящики с продовольствием наравне со всеми. Местные негры, оказывается, тоже были наслышаны о бескорыстном труде советских ученых в их республике, потому каждый из них старался подойти к ним поближе, улыбнуться белозубо и пожать им руки. Один из них, весь увешанный бусами, крепко обнял Гурьяна, осмотрел со всех сторон и одобрительно похлопал по плечу.

— Ыхо, кэрсэплэ мок сэрлэ! [5] Охо, ты нисколько не изменился! — весь сияя, воскликнул он.

— Маклэ! [6] Салам! — ответил тоже обрадованный Гурьян.

Негр выпустил геолога из тугого объятия и, шагнув к Саржову, вопросительно взглянул на Степанова.

— Мо ситлэ туэ — Сергэ [7] Мой близкий друг — Сергей. , — сказал геолог на языке племени Абуламу. И объяснил Сергею: — Это очень хороший человек. Много он нам помог в прошлогодней экспедиции. Крэ его зовут. — И, увидев, как смутился негр перед незнакомым человеком, добавил: — Хрисэ ларо сэ мо ситлэ туэ [8] Мой близкий товарищ, очень хороший человек. …

— Сергэ! — опять весь засиял негр. — Ыхо, кэт макло пя! [9] Охо, какое славное имя! .

Инженер-физик и сбитый из одних мускулов негр крепко пожали друг другу руки. Открытый лицом и, видимо, душой, Крэ понравился Сергею. Негр тут же сбегал в подвал, вырытый под пальмой, принес темно-коричневый кувшин и налил в деревянные кружки напиток зеленоватого цвета. Крэ с Гурьяном быстро опорожнили свои кружки, Сергей заколебался.

— Пей, пей! Очень полезный напиток, — засмеялся Гурьян.

Густой и сладковатый напиток действительно быстро освежил и взбодрил организм. И Сергею невольно вспомнилось детство: он с дружками по веснам часто цедил и пил в ближней роще березовый сок. Показалось, что напиток Крэ даже отдает тем далеким, из прекрасного детства, соком. Тело как будто пропиталось живительным нектаром, стало почти невесомым, и, хотя африканское солнце палило нещадно, ему показалось, что стало намного прохладнее.